Что сказать? Попросить прощения?
Объяснить ту ночь в Одессе?
Или признаться в правде — что ощущала себя заброшенной?
Что он не замечал меня месяцами?
Что Дмитрий был всего лишь случайной встречей?
А может, и не случайной вовсе…
Утром собираюсь.
Мама сидит вместе с Катей. — Не переживай, — успокаивает она. — Что должно произойти, то и случится.
Еду в парк.
Тот самый, где мы с Игорем познакомились восемь лет назад.
Он тогда выгуливал собаку соседей.
Я читала книгу на скамейке.
Собака подбежала ко мне…
Игорь уже стоит у пруда.
Руки в карманах.
Смотрит на воду.
Спина напряжена.
Даже издали это видно. — Привет, — говорю осторожно. — Привет.
Садимся на ту же скамейку.
Но теперь она кажется чужой. — Слушай, Татьяна… — Что? — Всю ночь думал.
О нас.
О том, что произошло.
Молчу.
Жду.
Надеюсь на что-то хорошее. — И понял одну вещь… — Какую?
Он поворачивается ко мне.
Глаза холодные.
Совсем не такие, как раньше. — Как бы я тебя ни любил.
Я не смогу.
Не смогу жить с тобой после всего этого.
Сердце будто падает вниз. — Игорь… — Нет, выслушай.
Возможно, я тоже виноват отчасти.
Много работал.
Мало уделял внимания.
Но это не оправдывает измену. — Это была ошибка… — Ошибка? — Он горько смеётся. — Ошибка — это забыть купить молоко.
А у тебя от этой «ошибки» ребёнок на свет появился. — Игорь, прошу… — Знаешь, что меня больше всего убивает? — продолжает он. — Не то, что ты переспала с другим.
А то, что девять месяцев мне лгала в глаза.
Девять месяцев я радовался, что стану отцом.
Покупал кроватку, коляску…
Дурак.
Плачу.
Не могу остановиться. — Я хотела… — Когда? — спрашивает резко. — Когда хотела? — Много раз хотела… — Но не сказала.
Вот в чём дело. — Я думала, ребёнок может быть от тебя… Сидим молча.
Слушаем, как утки плещутся в пруду.
Обычная жизнь идёт своим чередом.
А наша рухнула. — А Катя… — говорю тихо. — Катя ни в чём не виновата, — соглашается он. — Но вместе мы жить не сможем.
Игорь смотрит на меня.
Больно.
Очень больно. — На развод подам сам, — говорит он деловито. — Квартира была моя, так и останется.
Но деньги на Катю буду давать.
Пока не устроишься. — Ты же сам сказал — она не твоя дочь… — Не моя.
Но я ведь не зверь?
Выгонять тебя с ребёнком без средств… Не смогу я так. — Спасибо.
Встаёт.
Поправляет куртку. — Ладно, Татьяна. — Подожди!
Он останавливается.
Не оборачивается. — Что? — А любовь?
Семь лет любви — это ничто? — Было семь лет, — тихо произносит он. — Теперь всё в прошлом.
И уходит.
Не оборачиваясь.
Сижу одна на скамейке.
Плачу.
Прохожие смотрят косо, но мне всё равно.
Звоню маме. — Тамара, всё плохо. — Приезжай, доченька.
Поговорим.
