— Ольга, мы тут подумали… — Тамара замялась, перебирая полотенце в руках. — Может, ты к нам переедешь? Ты всё равно квартиру снимаешь, да и дом у нас большой…
Я застыла. Вот оно — то, чего боялась последние полгода, когда родители всё чаще начинали разговоры о том, как им трудно в одиночестве.
— Мам, мы же уже обсуждали…
— Нет, послушай меня! — Виктор отложил недочитанную газету. — Дом всё равно в итоге тебе достанется. А так ты сможешь постепенно привыкнуть. Нам же нужна помощь — ты видишь, я уже не тот. Взять хотя бы забор — столбы покосились, менять надо, а я уже не справлюсь.
— Папа, можно нанять кого-то…
— Кого? — оборвала Тамара. — Чужих людей? Они жутко дорого берут. А с какой пенсии платить?
Я глубоко вздохнула. Вот оно начинается — про пенсию, цены, трудности…
— Огород копать ведь надо, — продолжала Тамара. — Картошку сажать. Папа в прошлом году еле справился со спиной от грядок. А я одна не смогу — давление у меня скачет, как знаешь…
— И по дому дел хватает, — подхватил Виктор. — Лампочку поменять, кран подтек — всё это на мне. На чердак вообще страшно взбираться — крыша где-то течёт, по лестнице уже боюсь.
— А Алексей? — я не выдержала. — Он ведь близко живет. Может помочь с мужской работой?
Родители переглянулись.
— У него бизнес, он занят, — Виктор отвёл взгляд. — Ему времени не хватает…
Бизнес. Я стиснула зубы, чтобы не рассмеяться. Тот самый «бизнес», куда я вложила все свои сбережения, когда ещё была замужем? Который «вот-вот начнёт приносить прибыль, сестрёнка, я всё верну»?
— И огород нужно копать, — быстро сменила тему Тамара. — Свои овощи ведь лучше. У Любы дети маленькие — надо ведь и ей продукты передавать, чтобы все витамины…
— Про Любиных детей я и так знаю! — вырвалось у меня. — Ей просто так квартиру отдали — для молодой семьи же. Алексею деньги на бизнес дали без условий. А с меня теперь требуют всё взять на себя: дом, уход, забыть о своей жизни — и всё ради того, чтобы в непонятном будущем получить в наследство дом, который и так мне полагается?
И сколько лет я должна так жить, дай бог вам здоровья, — десять? двадцать? Положить всю оставшуюся молодость на это? Почему другим всё отдают просто так, а я должна годами отрабатывать?
— При чём тут это? — Виктор повысил голос. — Мы по делу говорим! Дом большой, нужен уход…
— Вот именно — по делу! — я почувствовала, как внутри всё дрожит от обиды. — Когда Любе квартиру отдавали — никаких условий не ставили. Когда Алексею деньги с бабушкиной квартиры выделяли — тоже не требовали переезжать и заботиться о вас. А от меня почему-то ждут, что я брошу всё и стану вашей бесплатной сиделкой! Только потому, что живу одна?
В кухне воцарилась тяжёлая тишина. Было слышно, как тикают часы на стене — те самые, которые я сама повесила пять лет назад, когда делала здесь ремонт в отпуске — вместо поездки на море…
Я вернулась домой после полуночи. Сразу после разговора не могла поехать к себе — два часа блуждала по парку, пытаясь успокоиться. Мысли путались, словно запутанные нитки в бабушкиной шкатулке.
Телефон мигал пропущенными звонками: пять — от мамы, три — от Любы. Конечно, уже доложили. Сейчас начнётся: «Как ты можешь? Это же родители!»
В ванной долго смотрела на своё отражение. Уставшая женщина сорока семи лет с потухшими глазами. Когда всё началось? Когда я превратилась в постоянно виноватую дочь, которая всегда должна?
Возможно, семь лет назад? Когда Дмитрий сказал: «Прости, но я так больше не могу. Ты живёшь их жизнью, а не своей». И я даже не нашла слов возразить, потому что он был прав — я действительно жила чужой жизнью. Выходные — у родителей, вечера — на телефонных разговорах с мамой, отпуск — на их ремонт…
Телефон зазвонил снова. Люба. Я сбросила вызов и села на край ванной.
«Ты же одна живешь…» Как будто это преступление — жить одной. Как будто отсутствие мужа и детей превращает тебя в беззащитную. Легкую добычу для чужих планов и ожиданий.
В дверь позвонили, заставив меня вздрогнуть. Первая мысль — родители пришли. Но в такое время они бы не…
У порога стояла Люба, растрёпанная и взвинченная:
— Что ты творишь? Они же не знают покоя!
Я молча отступила, пропуская сестру в квартиру. Она влетела, снимала куртку на ходу:
— Мама плачет, папа давление меряет. Ты хотя бы понимаешь, что они просят не просто так?
— А ты понимаешь, что они не просят? — я пыталась говорить спокойно. — Они требуют мою жизнь, моё время, мою свободу…
— Какая свобода, Ольга? — Люба плюхнулась на диван. — Ты видишь, им действительно тяжело. Дом большой, хозяйство…
— И почему должна быть именно я?
Люба закатила глаза:
— Ну а кто? У меня трое детей, ты же знаешь…,— Я знаю, — внутри всё закипало от тихого раздражения. — Мне известно и то, что тебе просто так отдали квартиру. Не по наследству, не в кредит — просто дали.
— Снова ты за своё! — сестра вскочила на ноги. — Мы ведь молодая семья были, без своего жилья…
— Так значит, я не семья была? Когда с Дмитрием вместе жили? Когда строили что-то своё?
Люба замолчала. Несколько мгновений смотрела на меня, затем тихо спросила:
— Ты всё ещё об этом?
— Об этом? О том, что вы все дружно решили: раз я старшая, значит, должна быть «ответственной»? Вечной помощницей? А теперь, когда я одна…
— Ольга, да что ты разгорелась? — Люба снова опустилась на диван. — Подумаешь, переехать к родителям — ничего страшного. Зато дом потом будет твой. И вообще, ты же одна — тебе легко.
Я без слов направилась на кухню. Включила чайник, взяла чашки. Такие привычные действия — а руки не слушаются.
— Представляешь, что обидно? — я продолжала, не оборачиваясь. — Не в том дело, что меня просят переехать. А в том, что для всех это просто норма. Раз я одна — значит, с моей жизнью можно распоряжаться, как угодно. Раз без детей — значит, и нужд у меня нет.
— Хватит уже драматизировать! — Люба появилась позади. — Ты ведь всегда была… ну, такой. Правильной…
— Удобной, — усмехнулась я. — Скажи честно — согласилась бы ты оставить всё и переехать к родителям?
Сестра замялась:
— Ну… у меня же муж и дети. Как я могу их бросить?
— А я, значит, могу бросить свою жизнь?
— Да какая у тебя жизнь? — вырвалось у Любы, и она тут же пожалела об этом.
Я медленно обернулась:
— Вот оно. Вот что вы на самом деле думаете. Нет семьи — нет жизни. Я одна — значит, пустое место.
— Я совсем не об этом…
— Именно об этом, — я поставила чашку на стол, звук получился резким. — Слушай, уходи. Просто уйди.
— Ольга…
— Я серьёзно. Передай родителям, что я буду приезжать, помогать. Как раньше. А вот переезжать — не стану.
Люба задержалась у двери:
— Они тебя не простят.
— Знаешь что? — я вдруг почувствовала глубокую усталость. — Мне это надоело. Всё это надоело. Как будто я не человек, а бесплатная прислуга. Нет, мам, пап, я вам не няня. У меня своя жизнь.
Следующие семь дней превратились в настоящее испытание. Тамара рыдала в трубку, Виктор молчал в ответ, а потом звонил Алексей:
— Слушай, сестра, чего капризничаешь? Подумаешь — переехать. Дом-то тормозной всё равно твой будет.
— Алексей, — я старалась говорить спокойно, — а когда мой долг будет погашен? Тот, что я тебе дала на бизнес?
В трубке воцарилась тишина.
— Ну… понимаешь… сейчас не лучшее время…
— Всё понимаю. Но мне интересно другое — когда вам нужна помощь, я должна всё принимать. А когда мне нужна — у всех сложное время.
Он начал бубнить про кризис и скорое улучшение, но я не стала слушать и положила трубку.
А через день наступило самое тяжёлое. Родители объявили бойкот. Не звонили, на звонки не отвечали. Зато соседи сообщали:
— Ольгушка, твоя мать еле ходит. Отец строил забор — чуть не упал. Почему ты их бросила?
И каждый раз — как удар ножом по сердцу. Потому что я знала — это ложь. Они специально изображают беспомощность. Мама, которую «еле ходит», спокойно гуляет по магазинам. Папа, который «почти упал», чинит машину в гараже.
Однако хуже всего было то, что я стала сомневаться. Может, действительно я плохая дочь? Может, стоит всё бросить и переехать?,В пятничный вечер, после крайне изнурительного рабочего дня, я наконец решилась. Отправилась к ним — хватит уже этого балагана с обидами.
Подъехала к дому и замерла. На крыльце суетились родители, Люба с детьми и… Алексей с какой-то женщиной.
— Ах, Оля! — Тамара засветилась улыбкой, словно не было и недели молчания. — Познакомься, это Наташа, Алексина невеста!
Я безмолвно наблюдала, как они заботливо накрывали стол, как дети Любы неуклюже бегали по двору, как Алексей нежно держал за руку Наташу. Идеальная сцена семейного ужина. Без меня. Будто меня и вовсе не существует. Потому что для них я — просто бесплатная помощница, которую вызывают, когда им это удобно.
Когда нужна помощь — сразу вспоминают, звонят, нажимают на жалость. А когда праздник, когда радость — можно и забыть. Как будто у меня нет сердца. Как будто мне не больно смотреть, как легко они собираются без меня, как просто вычеркивают из своего круга.
— Проходи, доченька! — Тамара уже тащила меня к столу. — Мы как раз пирог испекли…
— Нет.
Все замерли.
— Что — нет? — Виктор нахмурился.
— Не стану заходить. Не буду есть пирог. И переезжать тоже не собираюсь.
— Опять ты со своим… — начала Люба.
— Да, со своим! — я уже не сдерживалась. — У меня есть работа, которую я обожаю! Свои друзья, свои увлечения! Я не могу всё это бросить и навсегда перебраться сюда! Вы хотя бы понимаете, что я — тоже человек? Что мне иногда хочется сходить в кино, встретиться с подругами, просто дома в тишине почитать? А не быть круглосуточной помощницей на подхвате!
— Ольга, зачем ты кричишь? — Тамара испуганно посмотрела на Наташу и осмотрела соседние окна. — Это неудобно…
— Неудобно? — я горько усмехнулась. — А удобно требовать, чтобы я всё оставила и переехала? Удобно притворяться, что нужна помощь, хотя на семейные посиделки всегда находите силы?
— Причем здесь посиделки? — Виктор ударил кулаком по столу. — Мы говорим о деле! Дом большой…
— Я прекрасно знаю о доме! — перебила я. — И про хозяйство осведомлена, и про огород. Только интересно — Любе квартиру просто дали, без условий. Алексею деньги на бизнес выделили — и тоже без требований. А мне дом не передали, обещали когда-нибудь сделать моим, а уже сейчас требуют и переезда, и ухода, и помощи по хозяйству.
Почему с других детей ничего не требуют, а я должна годами работать даже не за подарок, а лишь за обещание?
— У Любы дети! — Тамара вскрикнула.
— А у Алексея теперь невеста, да? — я кивнула в сторону притихшей Наташи. — И только я, видимо, лишняя? Свободная? Удобная?
Алексей дернулся:
— Что ты несёшь? Какая лишняя?
— Вот такая! Вы даже на ужин меня не пригласили! Я случайно приехала! Потому что для вас я не человек — я функция. Нужна помощь — зовут Олю. Нужны деньги — зовут Олю. А на праздник можно и обойтись без меня…
Люба подозвала детей:
— Дети, пойдёмте отсюда. Тётя Оля снова сцену устраивает.
— Конечно, — голос дрожал. — Я всегда виновата. Стоит лишь высказать мнение — сразу истерику мне приписывают. А вы все такие правильные…
— Да сколько же можно? — Виктор ударил по столу. — Ты всегда недовольна! Мы о твоём будущем заботимся!
— О моем будущем? — я горько улыбнулась. — Или о том, как меня поскорее в бесплатные служанки записать?
— Не смей так с отцом разговаривать! — Тамара вскочила. — Мы тебя вырастили, а ты…
— А я что? Не оправдала надежд? Не вышла замуж второй раз? Не родила детей? И теперь должна вечно чувствовать себя виноватой?
— Хватит! — рявкнул Виктор. — Или переезжаешь, или можешь сюда больше не приходить!
— Пап, ты серьезно? Ставишь ультиматум?
Я повернулась и направилась к машине. За спиной раздался возмущённый голос Любы: «Что ж, пусть катится дальше!», а затем растерянный Наташин: «Что же случилось?»
Руки тряслись, когда я заводила мотор. В зеркале заднего вида мелькнуло лицо Виктора — он как будто собрался идти за мной, но остановился у калитки.
Нет. С меня хватит. Я тоже хочу просто жить — работать, видеться с друзьями, отдыхать, если устала. А не быть постоянно всем что-то должна. В конце концов, я ведь не прислуга.
Три недели не появлялась у родителей. Телефон оставался молчаливым — ни Тамара, ни Люба, ни даже Алексей не звонили. Я тоже не набирала их. Впервые в жизни позволила себе просто… исчезнуть.,Позвонила соседка:
— Ольга, у нас тут проблема… Твой отец полез чинить крышу. Еле успели снять его оттуда. Упрямый какой, никого не слушает, говорит, что справится сам.
Через час я приехала. Виктор сидел на веранде, прижимая к ушибленному колену пакет с замороженными овощами. Увидев меня, он попытался встать, но я остановила:
— Сиди уж, герой-кровельщик.
Он виновато опустил взгляд:
— Да ладно тебе… Немного оступился.
— Немного? — присела рядом. — Пап, ты в своем уме? В твоем возрасте на крышу лазить?
— А что делать? — вдруг раздраженно ответил он. — Течет же! Мастеров нанять не на что, Алексей не приезжает…
Я вздохнула. Да, крыша течет. Да, денег действительно нет. Но…
— Пап, я подумала… Может, есть другой вариант?
Он посмотрел скептически:
— Какой вариант?
— Я могу помочь. Финансово. Нанять специалистов — и для крыши, и для огорода. Хоть домработницу устроим — раз в неделю будет приходить и убираться.
— Твои деньги жаль, — пробормотал Виктор.
— А меня не жаль? Кто обо мне подумает? — говорила тихо, и он вздрогнул. — Пап, я не отказываюсь помогать, буду приезжать и делать всё, что нужно. Но переезжать — значит перечеркнуть всю свою жизнь: работу, друзей, всё оставить.
На веранду вышла Тамара, немного постояла в дверях, затем села рядом:
— Ольга, а вдруг нам станет плохо? Вдруг ночью что-то случится? Кто поможет?
— Мам, я всегда рядом. Но не ценой своей жизни.
— А домработницу… — начал Виктор.
— Давайте посчитаем, — я достала телефон.
— Никуда считать не будем! — Виктор вдруг вспылил. — Думаешь, умная? Откупиться хочешь?
— Пап…
— Что «пап»? Мы тебя растили, ночей не спали, а ты теперь деньгами разбрасываешься? Как будто чужие!
Я поднялась:
— Знаешь что? Я ухожу. Когда будешь готов нормально поговорить — звони.
Две недели они снова молчали. Потом крыша снова потекла — уже в другом месте. И когда Виктор вновь полез ремонтировать…
Перелом руки заставил его смириться. В больнице, ожидая врача, я снова затронула тему помощи. На этот раз слушали.
Теперь у нас что-то вроде перемирия. Не без ссор. Тамара всё еще иногда пытается сыграть на жалости, Виктор ворчит про «чужих людей в доме». Но помощница уже три месяца приходит убираться. Алексей, после громкого конфликта, взял на себя часть расходов. Люба хотя бы перестала считать меня «никому не нужной».
А я учусь быть дочерью, а не служанкой. Получается не всегда. Но по крайней мере я больше не чувствую вины за то, что живу своей жизнью.
