На моём пальце было простое серебряное кольцо.
Я приобрела его сама.
В честь тридцатилетия.
Потому что никто не преподнёс подарок.
Двенадцать лет подряд я носила его ежедневно.
И каждый раз вспоминала, как ожидала звонка от мамы.
Как весь вечер смотрела на телефон.
Как засыпала в слезах, потому что она так и не позвонила.
Теперь мамы уже не было.
Две недели назад она ушла из жизни.
Сердце.
Я оказалась в её квартире — небольшой двушке в посёлке под Каменец-Подольским.
Прибыла, чтобы разбирать вещи.
Ирина, моя четырнадцатилетняя дочь, помогала собирать одежду в коробки.
В квартире стоял запах старости и одиночества.
Мама проживала здесь одна последние пятнадцать лет, с тех пор как я переехала в Ивано-Франковск.
Приезжала редко.
Звонила ещё реже.
За последние семь лет мы почти не общались.
Я сняла со стены фотографию.
На ней мне было десять лет.
Мы с мамой стояли у школы, обе улыбались.
Я задержала взгляд на ней на секунду.
Затем убрала в коробку с надписью «На выброс». — Мам, это же бабушка, — сказала Ирина. — Я знаю.
Ирина посмотрела на меня странным взглядом, но промолчала.
Она не могла понять.
Как ей понять?
Она не знала, какой была моя мать.
Холодной.
Отчуждённой.
Никогда не говорила «люблю».
Никогда не обнимала первой.
Я полезла в шкаф за зимними вещами.
Там, в самой глубине, за старыми пальто и пуховиками, стояла коробка.
Подарочная бумага поблекла от времени.
Но розовый атласный бант сохранился.
На коробке была бирка.
Я прочитала и не поверила своим глазам: «Ольге на 30-летие.
С любовью, мама».
Сейчас мне сорок два.
А это было двенадцать лет назад. *** Я села на пол прямо у шкафа.
Коробка лежала у меня на коленях.
Руки дрожали.
Двенадцать лет.
Подарок пролежал в шкафу двенадцать лет.
Почему?
Мама забыла?
Не успела передать?
Почему не вручила, когда я приезжала?
Хотя когда я приезжала?
Раз в два года, на день-два.
Всегда спешила обратно.
Всегда находила причины уехать раньше. — Мам, что там? — Ирина подошла ближе. — Подарок.
Мне.
На тридцать лет. — Но тебе же сорок два. — Я знаю.
Я открыла коробку.
Внутри лежала бархатная коробочка — темно-синяя, потёртая по краям.
Я сразу узнала её.
Мамина шкатулка для украшений.
Та самая, которую она никому не разрешала трогать.
Открыла её.
Кольцо.
Тонкое, золотое, с маленьким сапфиром.
Бабушкино кольцо.
То самое, которое я тайком примеряла в детстве.
Мама хранила его как реликвию.
Говорила, что это единственное воспоминание о бабушке.
И хотела передать его мне.
Двенадцать лет назад.
Под коробочкой лежало письмо.
Сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный маминым почерком — мелким, аккуратным, с наклоном вправо.
Я развернула его.
И поняла, что это не одно письмо.
Мама писала много лет.
Добавляла записи каждый год.
Даты стояли в начале каждой записи.
Первая запись.
Двенадцать лет назад.
Мой тридцатый день рождения. «Оля, пишу это в твой день рождения.
Тебе сегодня тридцать.
Я приготовила подарок — бабушкино кольцо.
Помнишь, ты в детстве примеряла его тайком?
Думала, я не вижу.
Но я видела.
И решила — отдам, когда вырастешь.
Хотела передать лично.
Думала, позвонишь, скажешь, что приедешь.
Ты не позвонила.
Я подожду до следующего года».
Я опустила письмо.
В груди стало тяжело.
Я помнила тот день рождения.
Тридцать лет.
Ивано-Франковск.
Ирине два года.
Муж задерживался на работе — как обычно в последнее время.
Я была одна.
Весь день ждала звонка от мамы.
Она не позвонила.
Я решила — ей всё равно.
Сама не стала звонить.
Из принципа.
Если ей наплевать — мне тоже.
А она жила надеждой.
Ждала, что я позвоню.
