Двери, ведущие на улицу.
Я толкнула их и вышла на крыльцо.
Морозный воздух обдал лицо.
Январь.
Солнечный свет.
Под ногами скрипел снег.
И машина у крыльца.
Старая, синего цвета.
На капоте лежал пакет.
Он стоял рядом.
Сергей.
В той же куртке, с тем же выражением.
Только улыбка стала шире. — Я думал, вы позвоните, — произнёс он. — А потом решил, что нет.
Сам подожду.
Я стояла, не в силах произнести ни слова.
Он приехал.
Он ждал.
Он не забыл. — Можно я отвезу вас домой?
Я кивнула.
Слова застряли где-то в горле.
Он подошёл, помог спуститься по ступенькам.
Открыл дверь машины.
Я села.
Он положил мои костыли на заднее сиденье, сумку рядом.
Потом сел за руль.
В салоне пахло мандаринами.
Тот самый пакет на капоте.
Он взял его, протянул мне. — Вот.
Утром заехал на рынок.
Выбирал специально.
Самые сладкие.
Я взяла один.
Почистила.
Съела дольку.
Сладкий.
Очень сладкий. — Сергей. — Да? — Можно я приготовлю вам оливье?
Я ведь повар.
У меня получается хорошо.
Он рассмеялся.
Тихо, тепло. — Можно.
Машина тронулась.
За окном мелькали улицы.
Знакомые, родные.
Мой Винница, мой район, мой дом.
Но теперь всё выглядело иначе. — Мы ведь пропустили, — сказала я. — Новый год. — И что?
Мы можем устроить свой.
Сегодня.
Он включил радио.
Заиграла новогодняя песня.
Про ёлку, снег, чудеса.
Я смотрела на него.
На его руки на руле.
На седину.
На морщинки у глаз. — А мандарины? — спросила я, кивнув на пакет. — Мандарины мои.
То есть ваши.
То есть.
Он запнулся.
Покраснел даже.
Я протянула руку, положила её на его ладонь.
Ту, что лежала на переключателе передач. — Наши.
Он не ответил.
Только крепко сжал мою руку.
Надёжно.
Мы подъехали к моему дому.
Он заглушил двигатель.
Посмотрел на меня. — Зайдёте? — спросила я. — Если можно. — Можно.
Он вышел первым.
Обошёл машину.
Открыл мне дверь.
Помог выбраться, подал костыли.
Потом взял пакет с мандаринами.
Мы пошли к подъезду.
Медленно, осторожно.
Я опиралась на костыль и на его руку.
Он шёл рядом.
Не спешил.
Не суетился.
У двери я остановилась.
Запах мандаринов.
Тот же самый, что в первый день.
В больничной палате, когда незнакомый мужчина протянул мне чужой подарок.
Но теперь они были не чужие.
Теперь они были наши.
Он нёс мандарины сестре.
Отдал незнакомке.
Так начался наш год.
Я открыла дверь.
Он вошёл следом.
И дверь закрылась за нами.
Двадцать пять лет я кормила чужих детей.
Может, теперь кто-то позаботится обо мне.
А может, мы будем заботиться друг о друге.
Мандаринами.
Пирожками.
Теплом.
Любовью.
