В палате больницы витал запах мандаринов — яркий, словно праздничный. Это было единственное напоминание о том, что на календаре тридцатое декабря.
Я лежала одна. Нога была в гипсе, над головой висела тусклая лампа, а за окном медленно падал серый снег. Моей соседки уже не было — её выписали утром, и теперь в палате воцарилась тишина. Слишком глубокая тишина.
Два дня назад я поскользнулась на гололёде — прямо у подъезда, на ровном месте. За двадцать пять лет работы поваром в школьной столовой я никогда не падала так, как в этот раз — словно девчонка. Вот и последствия — перелом лодыжки, гипс, больница и Новый год в четырёх стенах.
Медсестра заглянула ко мне в палату. — К вам кто-нибудь придёт на праздники? — спросила она. Я покачала головой. — Нет. Никого не жду. Она кивнула и вышла, а я осталась, уставившись в потолок.
Сорок восемь лет. Повар. Одна. Ни мужа, ни детей. Был когда-то жених — давно, в молодости. Он погиб в аварии, и после него я так и не встретила никого. Не потому что искала, просто так сложилось.
Обычно Новый год я встречала в одиночестве с телевизором: оливье на одну порцию, бой курантов, поздравление президента. Ложилась спать около часа ночи, а утром выходила на прогулку. Обычный день, только с мандаринами. А в этом году даже мандаринов не будет.
В этот момент дверь палаты открылась, и я повернула голову. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти, возможно немного старше. Седина проглядывала на висках, куртка была расстёгнута, а в руках он держал пакет.
Он посмотрел на пустую кровать соседки. — Вы к Валентине? — спросила я. — К сестре, — ответил он с некоторой растерянностью, оглядываясь по сторонам. — Она уже выписалась? — Утром её забрали.
Он стоял неподвижно, затем перевёл взгляд на пакет, потом снова посмотрел на меня. — Вот так я и приехал — через весь Винницу. — Бывает, — тихо сказала я.
Он замолчал. Я заметила, что он не знает, как поступить дальше — уйти или остаться. Зачем задерживаться? Сестры здесь нет.
И вдруг он протянул мне пакет. — Хотите? — Не пропадать же. Я заглянула внутрь: там было много мандаринов — килограмма два. Яркие, оранжевые, источающие аромат праздника.
— Это вы сестре привезли? — спросила я. — Да, — ответил он. — Но она уже дома, а вы здесь. Странная логика.
Я взяла один мандарин, почистила его. Дольки оказались сочными и сладкими — первый вкус Нового года в этой палате.
Он всё ещё стоял у двери. — Как вас зовут? — вдруг спросил он. — Тамара. — Тамара, значит, — улыбнулся он, лишь слегка приподняв уголки губ. — Сергей. Можно просто Сергей. И ушёл.
Я осталась с пакетом мандаринов — чужими, но почему-то пахнущими так, будто они были моими.
***
Тридцать первое декабря. Новый год.
Я проснулась от стука в дверь. Посмотрела на часы — десять утра. В палату вошёл Сергей с новым пакетом.
— С наступающим! — сказал он.
Я не могла поверить своим глазам. — Вы же вчера к сестре приходили. — Сестра дома. А вы тут.
Он сел на стул для посетителей — тот самый, на котором вчера никто не сидел. Положил пакет на тумбочку. — Вдруг вам будет скучно.
Мне было очень скучно, но я не ожидала, что кто-то об этом вспомнит.
— Вы что, специально приехали? — спросила я. — Да, — ответил он. — У меня была ночная смена, я работал до шести. Потом поспал пару часов и вот.
— Вы таксист? — спросила я. — Двадцать лет, — спокойно ответил он, не спеша. — Весь Винница знаю наизусть.
Я чистила мандарин и слушала. Оказалось, у него двое взрослых детей — оба живут отдельно: сын в Одессе, дочь здесь, но у неё своя семья.
