Точно так же.
Только я дольше терпел, а потом… развод и алименты.
Не повторяй моих ошибок.
Алексей тяжело вздохнул, глядя в окно на темнеющий двор.
Между домами мелькали силуэты поздних прохожих.
Где-то там сейчас идёт обиженная Елена, а он остаётся здесь один. — Что посоветуешь? — спросил он, массируя виски. — Разговор серьёзный.
Без криков, но ясно.
Объяснить правила — общий бюджет, общие решения.
Если она не согласится… тогда выбирай: или жить так дальше, или…
В детской снова зашевелился Илья.
Раздался тихий голосок: «Папа, пить хочу…» — Серёг, перезвоню позже, — Алексей поднялся, поправил галстук перед зеркалом в прихожей. — Сына нужно напоить.
Дав Илье стакан воды и дождавшись, пока мальчик уснёт, Алексей вернулся на кухню.
Убрал чеки в кошелёк.
В квартире воцарилась непривычная тишина.
Впервые за три года он осознал — друг был прав.
Много времени упущено, но, возможно, ещё не поздно что-то исправить?
Нужно найти Елену и поговорить по-настоящему серьёзно.
И теперь разговор будет другим.
Потому что он точно знал — либо они восстановят равновесие в семье, либо всё окончательно пойдёт наперекосяк. *** Через час Алексей спустился вниз.
Двор освещали редкие фонари, от подъездов тянулись жёлтые полосы света.
Елена сидела на знакомой скамейке у детской площадки, уткнувшись в телефон.
Её плечи были напряжены, пальцы нервно прокручивали ленту соцсетей.
Алексей присел рядом, скамейка тихо скрипнула под его весом.
Несколько минут они молчали, слышен был только отдалённый гул машин с проспекта. — Помогать родителям — святое дело, — наконец произнёс он, глядя вперёд. — Но то, что происходит у нас, уже не помощь, а обязанность.
Моя мама тоже живёт скромно, но никогда лишнего не требует.
А твоя считает, что всё ей положено. — Она не считает… — начала было Елена, но голос дрожал. — Считает, — Алексей повернулся к ней.
В его голосе появилась твёрдость, которой раньше не было. — Когда в последний раз она сказала «спасибо»?
Или спросила, можем ли мы помочь?
Она просто заявляет о своих потребностях и ждёт исполнения.
Елена опустила телефон на колени.
Алексей почувствовал странное облегчение — впервые за годы говорил то, что действительно думал, без чувства вины и оправданий.
Это был его внутренний прорыв, момент, когда он наконец решился сказать правду. *** На следующий день Алексей приехал к тёще забирать Илью после школы.
В прихожей пахло борщом и свежей выпечкой.
Тамара Сергеевна встретила его в новом халате — явно дорогом, с кружевными вставками. — Алексей, родной! — обняла зятя. — Завтра отвезёшь меня на вокзал к восьми утра?
Еду к Ольге в Мукачево.
А в воскресенье заедешь встречать — поезд в семь вечера.
Алексей застёгивал Илье куртку, пальцы вдруг задрожали от привычного раздражения.
