Туман, словно густая молочная пелена, медленно стелился с моря, когда Алена поднималась по лестнице на четвёртый этаж.
Лифт в их доме на Краснограде уже три недели не работал, поэтому каждый вечер приходилось взбираться пешком.
Ноги ныли после целого дня в офисе — восемь часов у монитора, споры с Ольгой из СММ-отдела и недовольный Василий Иванович, который так и не простил ей провал с проектом для туристической компании.
Ключ привычно провернулся в замке с тихим щелчком.
Алена толкнула дверь и застыла на пороге.
Из кухни доносился звон разбитого стекла, а затем глухой стук — словно что-то тяжёлое бросили в стену. — Мам?
Она сняла кроссовки и бросилась по коридору.
Сумку швырнула прямо на пол.
В кухне царил полный беспорядок.
Осколки тарелок хрустели под ногами, на полу валялись кусочки бабушкиного сервиза, который мать берегла как зеницу ока.
У плиты стояла Тамара Сергеевна в старом сером халате, волосы взъерошены, глаза покраснели и опухли.
В руках она крепко сжимала пиалу — ту самую, что отец привёз из Китая в прошлом году. — Мама, что случилось?!
Тамара даже не взглянула в её сторону.
Внезапно она замахнулась и метнула пиалу в стену.
Она разлетелась на мелкие осколки, один из которых отскочил от холодильника звонким ударом. — Мам, прекрати! — Алена подбежала к ней, попыталась взять за плечи, но мать резко отстранилась, словно прикосновение причиняло боль.
Тамара тяжело дышала.
Губы её дрожали.
По щеке струилась дорожка слёз. — Он ушёл, — выдавила она хриплым голосом. — Твой отец.
Просто собрал вещи и ушёл.
Сказал, что разлюбил.
Алена ощутила, как внутри всё оборвалось. — Это… как? — Не знаю! — мать всхлипнула и опустилась на пол прямо среди осколков. — Мы столько лет вместе, а он просто развернулся и ушёл.
Сказал, что больше не может.
Что мы ему не нужны.
Алена села рядом, не обращая внимания на острые края разбитой посуды.
Обняла мать — та была холодной, мелко дрожала. — Мам, должно же быть какое-то объяснение… — Никакой причины! — Тамара уткнулась лицом в ладони. — Просто встал, собрал сумку и вышел.
Даже не оглянулся. *** Неделя тянулась бесконечно.
Каждый день Алена пыталась дозвониться отцу — телефон либо был выключен, либо он сбрасывал вызовы.
Она звонила на работу в порт, но коллеги отвечали одно и то же: Сергей Николаевич в отпуске, когда вернётся — неизвестно.
На работе тоже не легче.
Ольга, эта змея, продолжала строить из себя жертву после той истории с конкурентами.
Будто именно Алена слила концепцию дизайна, а не она.
Василий Иванович при каждом удобном случае напоминал о срыве сроков. — Ален, как ты? — Андрей поставил на стол стаканчик кофе из автомата.
Его отец трудился риелтором, сам Андрей тоже подрабатывал в агентстве, помогал с документами. — Нормально, — соврала она, глядя в экран. — Не похоже.
Ты уже третий день переделываешь макет.
Алена потерла виски.
В наушниках звучал Баста — «Сансара», грустная и тягучая, словно отражая её настроение.
За окном офиса на Светланской виднелись серые крыши домов и море, укутанное туманом. — Отец исчез.
Мама говорит, что он нас бросил, но я не верю.
Это на него не похоже.
Андрей присел на край стола.
Он был хорошим парнем — высокий, в очках, всегда в джинсах и толстовке.
Встречались они уже полгода, но без особых обязательств.
Алена пока не была готова к серьёзным отношениям. — Слушай, может, ему действительно нужно время? — А может, у него появилась кто-то? — вырвалось у неё.
Андрей помолчал, затем вздохнул: — Ален, я хотел сказать…
Вчера видел твоего отца на Каролино-Днестровском.
Он сидел на лавочке у ДВФУ с какой-то женщиной.
Средних лет, тёмные волосы, в очках.
Они разговаривали, казалось, спокойно.
Алена почувствовала сжимание в груди.
Значит, так.
Значит, действительно кто-то есть. — Понятно, — выдавила она. — Ален, не накручивай себя.
Может, это просто знакомая.
Но она уже не слушала.
В голове пульсировала одна мысль: найти отца и узнать правду. *** За эту неделю мать словно изменилась.
Перестала плакать, даже приготовила на ужин борщ с креветками — отец любил именно такой, покупал свежих на Затоке.
Алена заметила, что Тамара стала больше краситься, сменила старый халат на новое платье с цветочным узором.
Волосы подстригла, покрасилась в более светлый тон. — Мам, как ты? — спросила Алена, наливая себе борщ в тарелку. — Нормально.
Жизнь продолжается, доча.
В её голосе звучало что-то необычное.
Не боль, не тоска — нечто иное.
Какое-то облегчение, наверное.
А в пятницу, когда Алена вернулась с работы пораньше — Василий Иванович отпустил всех на час раньше из-за совещания — она услышала из квартиры смех.
Весёлый, звонкий, давно забытый.
Неужели отец вернулся?
Она распахнула дверь и застыла в прихожей.
В гостиной в папином кресле сидел незнакомый мужчина.
Подтянутый, около пятидесяти лет, с короткой стрижкой и сединой, пробивающейся.
На шее сверкала золотая цепь, на руке — массивные часы.
Он откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу, и неспешно попивал чай из папиной любимой кружки с надписью «Лучший механик».
Мать сидела на диване, тоже с чашкой чая, и улыбалась так, словно последний месяц вовсе не случился. — Валечка! — вскочила она, пригладила платье. — Знакомься, это Анатолий.
