Его слова — «хвостом покрутить», «предательница» — словно острые осколки впивались в сердце. Я стояла на кухне нашей небольшой квартиры. За стеной тихо плакал двухлетний Илья, убаюканный мультфильмами. В углу, в кресле-качалке, дремала свекровь, Нина Васильевна. Рассеянный склероз постепенно стирал её реальность, превращая в беспомощного и непредсказуемого человека. Моя тюрьма, в которой нас было двое.
— Какая же блестящая идея, — его голос, пропитанный ледяным сарказмом, всё ещё отдавался в ушах. — Конечно, давай сразу отправим Тамару в приют!
Я глубоко вдохнула, пристально глядя на трещинку в кафеле. Помнила момент её появления — в тот день, когда Нина Васильевна внезапно решила «помыть» включённую конфорку мокрой тряпкой. От испуга я уронила чашку.
— Ты на самом деле думал, что я навсегда останусь дома? — тогда спросила я. — С кастрюлями и с твоей мамой?
— Я и предполагал, — недовольно заметил он. — Ольга сразу говорила — ты ненадежная. Нужно было другую искать.
Ольга — его сестра, которая полгода «героически» ухаживала за матерью в её же квартире, а потом внезапно собралась замуж и ушла, оставив нам этот «подарок».
— А почему же ты не послушался сестру? — слёз не было. Они иссякли за год этой каторги.
