Нина Петровна уже перестала верить хоть одному его слову.
Она заметила, что деньги из кошелька исчезают, а продукты расходуются быстрее обычного.
Несколько раз она находила в мусорном ведре пустые банки из-под пива, хотя сама точно их не покупала. — Алекс, — однажды сказала она прямо, — если ты не прекратишь пить за мой счёт, я вызову полицию.
Ты понимаешь, что моя пенсия совсем небольшая?
Он посмотрел на неё с насмешкой: — Да перестаньте, мама.
Зачем вы так нервничаете?
Пара банок — это не конец света. — Для вас это пара банок, а для меня — лишний кусок хлеба, — ответила она коротко.
Тамара молча сидела рядом.
Спорить больше не было сил.
Однажды вечером терпение Нины Петровны лопнуло.
Вернувшись из магазина с тяжёлой сумкой, она обнаружила, что в холодильнике снова пусто.
Утром там лежали куриные бёдра и сыр, а к вечеру остались лишь огрызки сыра. — Алекс! — закричала она. — Ты опять съел всё?
Я же говорила: это на завтра!
Он вышел из комнаты, зевая: — А разве нельзя было поесть?
Я же человек. — Ты не просто человек, ты нахлебник! — вырвалось у неё. — Я устала работать на тебя!
Мужчина должен содержать семью, а ты только ешь и пиво пьёшь!
Тамара побледнела, встала между ними: — Мам, давай не будем так.
Алекс старается. — Старается? — с горькой усмешкой ответила Нина Петровна. — Он даже мусор не выносит!
Алексей покраснел, сделал шаг вперёд: — Прекрати меня унижать!
Я не виноват, что сейчас такие времена.
Работы нет!
Я жду нормальное место, а не ту чушь, что предлагают! — А ты дождёшься, что жена уйдёт от тебя, — холодно сказала Нина Петровна.
Эти слова повисли в воздухе.
Тамара закрыла лицо руками, и слёзы потекли по щекам.
В ту ночь она долго не могла уснуть, слушала, как мать ворочается в комнате, а Алексей сопит на диване.
И подумала: может, мама все-таки права?
Весна пришла в дом без радости.
За окнами распускались почки, дворники мыли асфальт, а в квартире царила тяжёлая тишина.
Тамара почти не разговаривала с мужем.
Она возвращалась поздно вечером, садилась ужинать с матерью и будто не замечала Алексея.
Тот всё чаще уходил «по делам».
Иногда не ночевал дома, возвращался утром хмурый и небритый. — Где ты был? — однажды спросила Тамара. — У друзей, — пробормотал он. — У каких? — не выдержала она. — Какая тебе разница? — огрызнулся он и ушёл в комнату.
Нина Петровна видела, как дочь истощается.
Тёмные круги под глазами, похудевшие плечи, нервные движения.
Она понимала: если Тамара продолжит тянуть этого «мужа» на себе, то сломается сама.
Развязка наступила внезапно.
Однажды вечером Тамара пришла домой и застала Алексея на кухне с каким-то приятелем.
На столе стояла бутылка водки, недоеденная колбаса, слышались громкие голоса. — Алекс, что ты творишь? — Тамара остановилась в дверях. — Мы же у мамы живём!
Ты совсем совесть потерял? — Да ладно тебе, — махнул он рукой. — Мы культурно сидим. — Культурно? — последовал голос Нины Петровны, которая вошла вслед за дочерью. — В моей квартире пьянки устраиваешь?
Вон отсюда оба!
Приятель буркнул что-то и быстро ушёл.
Алексей остался, покраснев от злости. — Почему вы все на меня набросились? — закричал он. — Я живу, как могу!
Работы нет, денег нет, а вы только и делаете, что упрекаете! — Работы нет у того, кто её не ищет, — резко ответила Нина Петровна. — Ты давно уже не муж, а обуза.
Собирай вещи. — Мам! — воскликнула Тамара, но в её голосе не было прежней решимости защищать мужа.
Алексей посмотрел на обеих, зло усмехнулся: — Ну и сидите тут вдвоём!
Я без вас не пропаду. — Он хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка.
После его ухода в квартире воцарилась тишина.
Первые дни Тамара ходила как тень, ночами плакала.
Но постепенно ей становилось легче.
Она стала чаще улыбаться, задерживаться с коллегами после работы, строить планы на будущее.
Нина Петровна наблюдала за дочерью и понимала: да, было больно, но всё позади.
Дом вновь стал настоящим домом, а не местом вечных ссор.
Зять-прожигатель ушёл, оставив после себя горечь и обиду.
Но вместе с тем и освобождение.
