А мы в то время дом возводили.
Казалось, времени у меня ещё достаточно оставалось.
Но в тот день мы были на лугах, за сенокосом.
Наверное, там я и нагнулась слишком низко.
Когда вернулись домой, начали заливать фундамент бетоном.
Я, конечно, помогала.
Новый дом мне очень хотелось увидеть.
И вдруг меня прихватило — села, встать уже не смогла.
Тогда он схватил меня под колени, взял на руки и побежал к Петру Задорному за телегой.
А Петра дома не оказалось.
Потому он понёс меня к фельдшерице на руках — прямо до Филипа.
Я кричала, а он молчал и тащил меня. — Донес? — Сказали, что Пётр его на телеге догнал.
И вот прямо в телеге я и родила.
Из комнаты вышел дед Василий Иванович. — Ты чего у форточки села?
Холодно же, — подошёл, выгнал бабку с табурета у окна, прикрыл форточку. — Опять простудишься, насидишься! — Дед, а ты роды принимал? — Лучше б и не принимал.
Когда мать твою Таню принимал, весь извёлся.
Как вспомню… — Да-а, я ему кричу: пуповину вяжи, а он бледный весь, за телегу держится, чуть ребёнка не уронил.
Я сама справлялась. — Сама… ага… сама…
Я тебя успокаивал и заставлял тужиться, а ты орала, как оглашённая на весь лес.
Сама она… как же… — Вот.
А вы говорите, что не любовь! — вставила Оксана, — Это же…
Кто ещё муж у жены роды принимал?
А? — Какая любовь?
Люди прочитают — и смеяться будут, — спорил дед, — Нашла любовь!
Ты, мать, ей всё расскажи.
Не скрывай.
Может, тогда поймёт.
Жизнь — штука непростая, — вдруг предложил он.
Бабушка махнула рукой, взяла спицы, села, завязала петлю, делая вид, что очень занята. — Перестань!
Она же дитя ещё…
Зачем позориться? — Да какое дитя?
В её годы у тебя уже Саша был.
Рассказывай… — Ба-а? — протянула Оксана, но бабушка лишь махнула недовязанным носком и нахмурилась.
Оксана перевела взгляд на деда. — Мы расстались.
Такое было, — кивнул он. — Расстались? — Да не расстались, — не выдержала бабушка, — Хоть и к тому всё шло.
Дед вышел.
Видно, что до сих пор ему стыдно за тот поступок. — Расскажу.
Наши мальчишки уже подросли.
Вроде всё нормально.
Сашке уже шестнадцать.
А тут… — бабушка наклонилась, перетянула нить и застучала спицами.
Похоже, воспоминания тяжёлые. — По весне докладывают мне: муж на станции к другой бабе бегает.
Я её знаю, она там работала.
Красивая, дородная, грудь — круглая, коса с кулак.
Не мне, дурепе такой.
Первым делом я вспомнила Саньку, сына: заметила, что он глаза прячет, будто хочет что-то сказать, но боится.
Сразу поняла — он что-то знал.
