А она!
Ей стало жаль!
Да подавись ты со своими миксерами!
Сережа!
Почему молчишь?!
Твоя жена оскорбляет мать, а ты сидишь и ничего не делаешь?!
Виктор сидел, опустив голову на плечи.
Ему хотелось просто исчезнуть.
Он осознавал, что мать неправильно поступает, но публичный скандал был для него равносилен катастрофе. – Ира, – тихо произнёс он. – Почему так резко?
Можно же было решить это дома… – Дома не получается, Серёжа, – громко ответила Татьяна, не обращая внимания на крики свекрови. – Дома мне говорят: «Ольге нужнее».
А теперь правда известна всем.
Марина Петровна начала театрально хвататься за сердце. – Валидол!
Вызовите скорую!
Убили меня!
Довели!
Убирайтесь отсюда!
Чтобы ваши ноги здесь не ступали!
Оба!
И ты, сынок, тоже, раз жену не воспитал! – С удовольствием, – Татьяна поднялась, схватила сумочку. – Серёжа, идёшь?
Или останешься утешать маму и скидываться на телевизор?
Только помни, карта у меня, и пин-код я сегодня утром сменила.
Это был блеф, пин-код она не меняла, но эффект был достигнут.
Виктор вскочил, бросил виноватый взгляд на мать и жену, махнул рукой и последовал за Татьяной.
Они вышли из душного зала на свежий вечерний воздух.
Позади остались гул голосов, звон посуды и причитания Марины Петровны.
Они молча дошли до машины.
Виктор сел за руль, но не заводил двигатель.
Он положил голову на руль. – Ты осознаёшь, что это война? – тихо спросил он. – Теперь она нам жизнь не даст.
Она настроит всех родственников против нас. – Пусть настраивает, – спокойно ответила Татьяна, глядя в окно на огни города. – Знаешь, Серёжа, я сейчас впервые за пять лет ощущаю лёгкость.
Я больше не обязана стараться быть хорошей для тех, кто меня не ценит.
Я не банкомат и не магазин бытовой техники.
Я твоя жена.
И хочу, чтобы меня уважали прежде всего. – Я уважаю тебя, – тихо сказал Виктор. – Тогда поедем домой.
И договоримся: к твоей маме теперь ходим только с цветами и тортиком.
Дешёвым тортиком.
А телевизор купим.
Для себя.
В спальню.
Давно хотели.
Виктор задумался на минуту, обдумывая слова жены.
Затем повернул ключ зажигания. – Знаешь…
В спальне он действительно нужнее.
И миксер…
Может, купим тебе такой же?
Тот, вишнёвый?
Татьяна улыбнулась.
Впервые за вечер – искренне. – Купим.
Только не вишнёвый.
Я хочу изумрудный.
И он будет стоять только на моей кухне.
Они ехали домой, и Татьяне казалось, что воздух стал чище.
Телефон Виктора не умолкал от звонков Ольги и Марины Петровны, но он просто перевернул его экраном вниз и включил музыку погромче.
Семейные скандалы, конечно, неприятны.
Но чувство собственного достоинства дороже любого миксера и любого телевизора.
Татьяна была уверена, что свекровь рано или поздно остынет – ей же в будущем придётся с кого-то брать ресурсы.
Но правила игры теперь изменились.
И эти правила устанавливала Татьяна.
Через несколько выходных они действительно приобрели огромный телевизор.
И изумрудный миксер.
А Марина Петровна позвонила спустя месяц.
Жаловалась на здоровье, на погоду и на то, что Ольга сломала тот самый миксер, пытаясь сделать крутое тесто для пельменей.
Татьяна слушала, вежливо соглашалась и говорила: «Как жаль, Марина Петровна.
Но не волнуйтесь, это всего лишь вещь.
Главное – здоровье».
И с чистой совестью отключала телефон.
