В первые минуты я даже хотела разбудить его и проводить в постель, чтобы он нормально выспался, но вовремя остановилась и словно чужую отрезвила себя: почему же ему должны давать такие поблажки?
Стараясь не создавать лишнего шума, я взяла из холодильника сковородку с вчерашней гречкой и тремя котлетами, поставила её разогреваться.
Как-то само собой получилось, что я осталась стоять неподалёку от сковороды, а между тем бесцеремонно разглядывала Алексея.
Странно, он вовсе не выглядел как псих, а вполне нормальным человеком, не запущенным; лишь трёхдневная щетина, но она гармонично вписывалась в его облик и не придавала неряшливости, как бывает у некоторых мужчин.
Совсем исчезли признаки прежних запоев.
Неужели в наших психбольницах научились возвращать людей в общество в более достойном виде?
Верится с трудом, но факт остаётся фактом.
Внезапно Алексей, заставив меня вздрогнуть, пошевелился, приподнял голову, некоторое время смотрел на меня затуманенными глазами, затем тихо спросил: — Вы кто? — Вообще-то я здесь живу. — С каких пор? — С тех пор, как вселилась.
Семь лет назад, — странно, но я довольно спокойно включилась в эту «игру», хотя изначально хотелось прервать её и расставить всё по местам. — Смешно, — усмехнулся Алексей. — Я живу здесь пять лет и вижу вас впервые. — Позвольте уточнить, Алексей Иванович.
Пять лет назад я тоже вас не знала. — А теперь знаете?
Порылись в моих документах… — Не привыкла, — обиженно перебила я. — Даже так, — странно усмехнулся Алексей, посмотрел на ноги и подвигал пальцами. — Промерзло… «Новое слово», — невольно отметила про себя, а сама, словно дура, продолжала игру: — Хотите подлить горяченького? — Что? — Нет, спасибо, — повернулся немного в сторону, взглянул на радиатор, а потом вопросительно на меня: — Здесь всегда висело полотенце, где оно? — Здесь полотенце никогда не висело.
Ножное полотенце всегда висит в ванной.
Принести? — Если вам не трудно.— Что вы, с радостью вам поможем.
Алексей неопределённо хмыкнул мне вслед. — Понял, — сказал он, когда я вернулась с полотенцем и гостевыми тапками. — Таня вас привела.
Всё никак не успокоится, чтобы меня женить.
А вы, значит, сразу с заземлением?
Посуду навезли, переставили тут всё по-своему. — Что значит? — Ну, вот эта сковорода не моя, этот ковш, и эти тарелки.
Зачем холодильник в угол сдвинули? «Да-а, Алексей, тебя хорошо полечили». — А Таня кто? — Сестра, если не знаете.
Ну, она получит своё по заслугам.
Кстати, а как вас зовут? — С рождения меня зовут Ольга.
Алексей рассмеялся. — Что здесь смешного? — Извините, вспомнилось.
Вчера в деревне девочка мне стихи читала.
Сейчас вспомню.
Вот: Я с рождения была Ольга.
Жизнь текла ровным течением.
Друг мой, не смейся, послушай: мне так хотелось быть Ксюшей.
Целую тетрадку своих сочинений она нам дала, просила показать нашему литературному консультанту.
Потенциал, конечно, есть, но рыхлый.
Хотя вам это зачем.
А вам скажу так: сейчас перекусим, забирайте свои вещи и — прочь из этого дома.
Ничего у вас не выйдет, только время зря потратите.
Ищите претендента на роль мужа в других местах.
Здесь таких нет, — Алексей повесил полотенце на радиатор, резко поднялся, взял тазик и, обходя меня, вылил воду в раковину. — Кстати, этот таз тоже не мой.
А мой куда делся?
Вроде у вас горит.
Я, ругаясь про себя, выключила огонь.
В голове у меня всколыхнулся подозрительный сумбур: деревня… стихи… литконсультант.
Это совсем не похоже на Алексея.
Он всегда увлекался кино, зачитывался космической фантастикой, стихи терпеть не мог.
Неужели в дурке ему промыли мозги и заложили новые?
Это какой-то новый метод лечения?
Пока я пребывала в растерянности, Алексей хозяйски взял тарелку, насыпал гречку, положил одну котлету, вторую разрезал пополам. — Гречка любимая.
А меня два дня кормили одной картошкой и квашеной капустой.
Теперь месяц буду вздрагивать при слове «капуста».
Вам насыпать?
Я машинально кивнула. — А где сейчас хлеб? — Там же.
Я достала из хлебницы пакет с бородинским, но не спешила вынимать хлеб. — Послушай, Алексей, эта игра меня утомила.
Давай сразу договоримся, что и как.
Иначе я есть не смогу. — Как скажете, — Алексей взял пакет, вынул буханку и начал резать. — Я слушаю. — Слушай.
Три года назад ты был моим мужем, по сути формально остаёшься им, так как мы не разводились.
Ты здесь, скажем так, изрядно насвинячил — и ушёл.
Я молилась Богу, чтобы больше тебя не видеть, а теперь ты спокойно появляешься и несёшь всякую чепуху.
Типа моя хата с краю, ничего не знаю.
И что мне теперь делать?
Алексей как-то странно замолчал, затем тяжело опустился на стул, в руке подрагивал нож.
