Она глубоко и прерывисто вздохнула, затем обернулась к дочери.
Надя сквозь слёзы смотрела на мать с вызовом. «Хорошо, — проговорила Ольга.
Её голос звучал глухо и отстранённо. — Я тебе верю».
На лице Нади сначала мелькнуло удивление, а затем — неподдельная радость.
Она вскочила с дивана и крепко прижала мать к себе. «Я же знала!
Я ведь говорила, что он плохой!
Отвратительный!» Ольга автоматически провела рукой по спине дочери.
Затем аккуратно освободилась из объятий, взяла телефон и вышла на балкон.
Тщательно закрыла за собой дверь.
Дождь уже начался по-настоящему.
Она набрала номер Вовы. «Вова, — сказала она, и голос её дрогнул. — Всё кончено.
Мы больше не можем встречаться».
Он молчал в трубку несколько секунд. «Ольга?
Что произошло?
В чём моя вина?» «Ничего.
Всё.
Просто… так дальше нельзя.
Прости».
Она положила трубку, выключила телефон и, прижавшись лбом к холодному, мокрому стеклу, тихо плакала, пока за спиной в квартире Надя, спокойная и довольная, переключала каналы на телевизоре.
Ольга выбрала дочь.
Она всегда ставила дочь на первое место.
Это был её долг, её крест и приговор.
Прошло десять лет.
Надя выросла, окончила школу, затем экономический факультет.
Устроилась в престижную фирму и вышла замуж за перспективного менеджера Виктора.
Молодожёны приобрели квартиру в новом районе, далеко от «старого гнезда», как теперь называла мама свою квартиру.
Сначала дочка приезжала часто.
Потом — раз в неделю, обычно по воскресеньям на полчаса.
Потом — раз в две недели.
Потом — лишь на крупные праздники.
У Нади началась своя яркая и насыщенная жизнь — корпоративы, шопинг, поездки с мужем, встречи с подругами.
Ольга в основном видела дочь на фотографиях в социальных сетях — улыбающуюся, счастливую, на фоне морского залива или в уютном кафе.
Ольга вышла на пенсию.
Дни стали длинными и удивительно однообразными.
Она старалась чем-то занять себя — ходила в библиотеку, долго разговаривала по телефону с Тамарой.
Но сестра жила своей жизнью, у неё был муж, дача, и она всё реже находила время для старшей сестры.
Иногда, в особенно тихие и грустные вечера, Ольга доставала из шкафа старую картонную шкатулку, где на бархатной подушке лежала единственная фотография с Вовой.
Они сфотографировались в парке, оба улыбаются, он обнимает её за плечи, а она прищурилась от солнца и смотрит на него.
Ольга проводила пальцем по его улыбке, по своим светящимся глазам и думала о другой жизни, которая могла бы у неё быть.
Потом аккуратно закрывала шкатулку и убирала её обратно в дальний угол шкафа.
Однажды осенним вечером она сидела одна на кухне.
Сумерки сгущались за окнами.
Телевизор, включённый для фона, тихо вещал о падении курса гривны, но Ольга не слушала.
Она смотрела на пустой стул напротив, на котором когда-то сидела Надя.
Вдруг зазвонил телефон.
Ольга медленно протянула руку и ответила. «Мам, привет!» — бодро прозвучал голос Нади, на фоне слышался шум машин. — «Как ты?» «Нормально, солнышко.
А ты где?» «Мы с Виктором в аэропорту!
Представляешь, поймали отличные горящие путёвки в Каролино-Днестровский!
Летим на неделю.
Так что в это воскресенье я не приеду, ладно?
В следующий раз обязательно!» «Конечно, ладно, — спокойно сказала Ольга. — Хорошего отдыха вам». «Спасибо!
Обнимаю!
Пока-пока!» Надя бросила трубку, не дождавшись ответа матери.
Короткие гудки прозвучали оглушительно в тишине кухни.
Ольга подошла к окну, посмотрела на расплывчатые огни вечернего города, на отражение своей одинокой фигуры в тёмном стекле, и тихо, беззвучно вздохнула.
Она сделала свой выбор много лет назад, и теперь оставалось лишь жить с его последствиями.
До самого конца.
