Ваню, укутанного в тончайшее одеяло, обнаружили морозным утром возле детского дома в Козельце.
На тот момент ему было всего несколько часов от роду.
Верующая нянечка дала подкидышу имя Алексей, в честь Михаила Архангела, чей праздник отмечался в тот день.
Мальчик никогда не знал своих родителей и потому не испытывал по ним тоски.
Другие дети навещались родителями, бабушками и дедушками, но у Вани внутри не было ни малейшей печали.
Он не завидовал никому, не плакал и не грустил.
Для него детский дом в Козельце оставался единственным местом, где он ощущал себя своим.
Правила, установленные в детдоме, он принимал как незыблемый закон для себя и окружающих.
Одно из негласных правил звучало так: сильный всегда прав.
За возможность считаться сильным он был готов драться до крови и синяков под своими и чужими глазами.
И вот сейчас Ваня тяжело дышал, сидя на скамейке далеко за пределами территории детского дома.
День у него не заладился с того момента, как ребята начали играть в футбол в широком коридоре у входа в раздевалку.
В качестве мяча служила ушанка новенького, хрупкого, постоянно жалующегося мальчугана.
Ваня всегда презирал неудачников, словно боялся, что эта зараза может перейти и на него.
Он с азартом гонял шапку Саши, затем подцепил её «черпачком» и с победным возгласом отправил в ворота раздевалки.
В этот самый миг появилась Тамара Ивановна и спустя пару минут ловко схватила Ваню за ухо.
Это было особенно обидно, так как весь позор Вани видели все.
Двойная обида заключалась в том, что Тамара Ивановна была его другом и единственным близким человеком.
Он вырос при ней с самого детства и всегда помнил, что у Тамары Ивановны находились для него доброе слово или хотя бы понимающий взгляд.
Она сажала его к себе на колени, крепко обнимала и прижимала к себе его заплаканное лицо.
Но сейчас — без слов, за ухо и перед всеми отправила в угол. В угол ставили только «недоходов» и «дохликов». «Недоходы» — те, кто по-другому не понимает, немного недоразвитые.
Ваню в угол ставили впервые.
Он был старожилом и пользовался особым положением.
Ухо горело от боли.
Рывком Ваня выскочил из угла, только Тамара Ивановна уже скрылась в своём кабинете.
На пути ему встретился Саша-дохлик — причина всего позора.
Он стоял и дурашливо улыбался, мял в руках шапку.
Ваня с разворота ударил дохлика ногой — пусть знает, как это — смеяться над ним.
Удар получился сильным — Саша упал, схватился за горло и начал задыхаться, пытаясь ловить воздух.
Потом он рухнул на бок и стал пускать пену изо рта.
Ваня в последний раз ткнул дохлика ногой и побежал к выходу.
Легко перепрыгнул через забор и, не надевая куртки, по хрупкому снегу направился в парк в Яворове.
Там он остановился, отдышался у старой ели.
На улице почти наступала весна.
Под ногами таял снег.
Ботинки промокли и издавали неприятный хлюпающий звук.
Разгорячённый, мокрый от слёз и бега, не обращая внимания на холод, Ваня сев на скамейку тихо бормотал что-то себе под нос.
Он замолчал, почувствовав, что кто-то присел рядом.
— Не холодно тебе? — прозвучал тихий голос.
Ваня повернулся в сторону звука.
Рядом на скамейке сидел дедушка.
