Он внимательно осмотрел Тамару Ивановну с головы до ног, словно пытаясь понять, насколько серьёзна ситуация. — Да?
Тамара Ивановна ощутила, как голос её дрожит, но всё же решилась заговорить: — Алексей Михайлович, не могли бы вы… хотя бы ненадолго приостановить работы?
Я работаю из дома, и… — Она едва начала, но он перебил её, открыто демонстрируя раздражение: — Что, теперь мне ремонт бросить?
Я уже три месяца терплю этот шум и беспорядок!
Все только и делают, что запрещают: то сверлить нельзя, то стучать.
Может, вообще ничего не делать? — Он сжал кулаки, а его взгляд стал холодным и резким, словно лезвие. — У меня тут не санаторий, а городок Корсунь-Шевченковский.
Я тоже хочу, чтобы всё было нормально.
Тамара Ивановна не ожидала такой напора.
Внутри неё вспыхнула волна старых обид, но она старалась не показывать этого. — Я не приказываю.
Просто прошу… — «Просите?» — он усмехнулся. — Кто меня когда-нибудь слушал?
Для всех я здесь, как бельмо на глазу.
Из глубины квартиры донёсся голос: — Алексей Михайлович, мне что, продолжать работать или как? — Это был Дмитрий, мастер-ремонтник.
Он вышел в коридор, вытирая руки о старую тряпку.
Запах пота смешался с резким ароматом лака, воздух стал душным.
Дмитрий бросил тряпку на пол, глядя на Тамару Ивановну с явным раздражением. — Если мешаем, можем на часок сделать паузу.
Но мне бы хотелось быстрее закончить работу.
Я ведь не для себя тут стараюсь.
Алексей Михайлович повернулся к Дмитрию: — Не надо ничего останавливать.
Пусть люди знают, что ремонт — это не праздник.
Тамара Ивановна вспыхнула: — А что же мне делать?
Я не могу работать в таком шуме!
Дмитрий фыркнул и развёл руками: — Это не моя вина.
У меня расписание, после меня ночью другая работа.
А вы тут друг на друга кричите, а дело не движется.
В коридоре стало тесно, стены словно приблизились.
Шероховатая поверхность обоев, к которым Тамара Ивановна невольно прислонилась рукой, усиливала чувство замкнутости.
Алексей Михайлович тяжело дышал, словно сдерживая что-то внутри.
