— Тамара, где моя серая водолазка?
И почему в холодильнике отсутствует творог?
Мать вчера специально просила его купить.
Тамара Сергеевна застыла у раковины, держа в руках тарелку.
Игорь Павлович стоял в дверном проёме кухни, уже готовый к выезду на объект, заметно раздражённый и спешащий.
За его спиной мелькнула фигура свекрови в выцветшем халате. — Водолазка лежит в шкафу, на полке с зимней одеждой, — тихо произнесла она. — А творог… денег у меня не было. — Как это не было? — Нина Васильевна протиснулась мимо сына. — Игорёк же на прошлой неделе тебе деньги давал!
Тамара опустила взгляд.
Эти средства были потрачены на оплату коммунальных услуг и лекарства для той же свекрови.
Но объяснять это было бесполезно — в этом доме её слова не имели веса. — Хватит стоять как истукан! — взорвался Игорь. — Я на работу опаздываю, а ты тут разводишь споры.
Попроси у Людмилы Михайловны займ, она вроде твоя подруга.
Он захлопнул дверцу шкафа, схватил водолазку и вышел в прихожую.
Нина Васильевна покачала головой с видом страдальца. — Ты совсем его изматываешь, Тамарочка.
Мужчина трудится как вол, а дома нет ни минуты покоя.
В моё время жёны вели себя иначе.
Дверь резко захлопнулась.
В квартире воцарилась тишина.
Тамара автоматически доела бутерброд с маргарином — масло покупалось только к приходу гостей или в праздники.
Зачем она всё это терпит?
Почему не может признаться, что работает в школе по шесть уроков в день, ведёт классное руководство, готовит детей к экзаменам, а дома стирает, убирает и готовит на троих?
И всё это — за те мизерные суммы, которые муж щедро выделяет на «женские расходы»?
Звонок в дверь прервал её размышления.
На пороге появилась Людмила Михайловна, соседка с пятого этажа, с сумкой продуктов в руках. — Тамар, как ты?
Опять какая-то расстроенная. — Всё нормально, — машинально ответила Тамара, пропуская соседку на кухню. — Да брось ты!
Женщина уже сорока пяти лет, а краснеешь от каждого резкого слова, словно девчонка. — Людмила сразу взяла ситуацию в свои руки. — Что опять произошло?
И вдруг что-то внутри Тамары дало трещину.
Слова потекли сами собой — про творог, который она не смогла купить, про постоянные упрёки, про отсутствие денег даже на самое необходимое, про свекровь, считающую её прислугой. — А ты знаешь, что эта квартира наполовину твоя? — неожиданно спросила Людмила. — Ведь её покупали на средства от продажи твоей родительской квартиры? — Но документы оформлены на Игоря… — И что с того?
Ты была в браке, значит, имеешь на это право. — Людмила придвинула стул поближе. — Слушай, а если…
Она не закончила фразу, но Тамара поняла намёк.
В груди что-то ёкнуло — то ли от страха, то ли от надежды.
Развод?
После тридцати лет совместной жизни?
Но как это сделать?
На что жить?
Что скажут дети? — Подумай хотя бы об этом, — с тихой настойчивостью произнесла Людмила. — Ты же не хочешь провести остаток жизни в роли прислуги?
Когда соседка ушла, Тамара долго сидела на кухне, глядя в окно.
Во дворе играли дети, молодые мамы прогуливали коляски, подростки катались на самокатах.
Жизнь бурлила вокруг, а она словно наблюдала её изнутри, будучи в стороне.
Вечером Игорь вернулся поздно — усталый и голодный.
Тамара разогрела ужин, подала на стол и убрала после него.
Привычный ритуал, отточенный годами.
Он рассказывал что-то о работе, не ожидая ответа — она давно стала для него фоном, частью интерьера. — Кстати, завтра уезжаю в командировку на неделю, — бросил он, переключая каналы на телевизоре. — В Одессу.
