Дочь пропала, когда ей исполнилось четырнадцать лет.
Тамара отчетливо помнила тот день: они поссорились, потому что она отказалась отпустить дочь на ночёвку к подруге на даче. Обидевшись, девочка выбежала под дождь — без одежды, без сумки и денег, взяв с собой лишь телефон.
Когда вечером Тамара, обежав все дворы и подруг дочери, направилась писать заявление в полицию, её долго уговаривали не волноваться — мол, девочка побегает немного и вернётся.
Но она так и не вернулась.
Тамара не прекращала поиски ни на один день, хотя со временем все отступили: полиция, поисковые отряды, даже муж.
С мужем они почти год жили раздельно.
В первый год после исчезновения они были практически командой — он всячески поддерживал Тамару, вместе расклеивали объявления, уверял, что Надя обязательно найдётся.
Несмотря на это, полиция изрядно потрепала нервы Игорю: он не был биологическим отцом Нади, хотя воспитывал её с двух лет, а кто-то из подруг пожаловался, что Игорь был чрезмерно строг и даже психовал. — Представляешь, они думают, что это я с ней что-то сделал, — плакал потом Игорь, а Тамара пыталась его утешить.
Разумеется, Игорь ни в чем не был виноват.
Он оказался намного лучшим отцом, чем настоящий отец Нади. — Я повелась на романтику «Крёстного отца», — позже признавалась Тамара мужу. — Все знали, что он бандит, да ещё старше меня на пятнадцать лет.
Я была совсем юной и наивной.
Мне повезло, что его посадили.
Он даже не узнал о рождении Нади.
Тамара любила дочь безумно.
К отцу ребёнка у неё не осталось никаких чувств.
Но девочка получилась именно такой, какой мечтала быть сама Тамара.
С десяти лет она знала, что непременно родит дочь.
Барби не интересовались, а вот пупсов у неё было огромное множество.
А потом появилась Надя — самый настоящий живой пупс. — Я чувствую, что она жива, — не раз повторяла Тамара. — Я это знаю, понимаешь?
Игорь отводил глаза и молчал.
Раньше он тоже верил в это, но спустя год поисков отчаялся.
Тамара на него сердилась, между ними начались ссоры, и в итоге Игорь переехал в свою старую квартиру.
Там он и остался.
Иногда Тамара навещала его — они говорили о Нади, она готовила ему суп, а он тайком подкладывал деньги в её сумку.
В тот день она также поехала к Игорю.
Город был влажным и серым, словно в тот самый день, когда пропала Надя.
Эта влажность въелась в душу Тамары навсегда, став фоном всей её жизни.
Она шла по мосту, глядя на мутную воду канала, и размышляла о том, что за три года ни одной зацепки не появилось.
Чтобы оплатить услуги частного детектива, Тамара сменила работу и занялась дизайном интерьеров элитных квартир в модных новостройках, но даже это не принесло результатов.
У основания моста, у старого каменного парапета, сидела цыганка.
В пестрой, яркой юбке и с темными, мрачными глазами.
Она что-то бормотала, протягивая руку.
Прохожие обходили её стороной, делая вид, что не замечают.
Тамара обычно тоже избегала её.
Суеверия были роскошью, на которую сейчас не могла позволить себе тратить силы.
Но сегодня что-то внутри сжалось.
Возможно, отчаяние достигло той черты, когда готова ухватиться хоть за какую-то надежду, даже если она иллюзорна.
А может, её тронула стойкость женщины, которая несмотря на дождь и равнодушие прохожих, сохраняла упрямое достоинство.
Тамара остановилась, порылась в сумке и вынула купюру в тысячу.
Она вложила деньги в жесткие, шершавые пальцы цыганки. — На тебе печать горя, — голос женщины был низким и хриплым. — Ты ищешь.
Это прозвучало не как вопрос.
Тамара молча кивнула, ощущая внезапную, нелепую слабость.
Женщина смотрела на неё, и её чёрные, словно маслины, глаза словно проникали сквозь время. — Скоро найдёшь, — выдохнула цыганка. — Твоя девочка.
Скоро.
Но будь осторожна.
Тень за тобой ходит.
Сердце Тамары громко ударило в груди. «Скоро».
Это слово отозвалось эхом внутри, заглушив голос разума.
Она хотела узнать, что значит «тень», но женщина уже отвернулась, уставившись в воду канала, и разговор был окончен.
Тамара пошла дальше, и странное чувство поселилось в ней — мучительное сочетание надежды и леденящего страха.
Вечером, просматривая почту на ноутбуке, она почти забыла об этом эпизоде, когда увидела сообщение: «Здравствуйте, Дарья!
Не знаю, стоит ли писать.
Но я видел вашу дочь.
Три дня назад, в Нетешине, на автовокзале.
Она просила денег, рассказывала, что сбежала из плохой семьи.
Я дал ей немного и тайком сфотографировал, потому что потом вспомнил про ваши листовки.
Очень похожа.
Прилагаю фото.
Готов помочь, у меня есть информация, но сам нуждаюсь в помощи.
У меня долги, нужно 300 тысяч гривен, чтобы решить проблему.
Помогите, и я расскажу всё.
Полицию не вызывайте, они везде куплены, все узнают — и тогда ей конец».
Тамара открыла вложение.
Фото было зернистым, сделанным издалека.
Девушка в капюшоне отвернулась, видна была лишь часть профиля — нос, скулы, линия подбородка… Сердце Тамары упало в пятки.
Девушка была очень похожа на Надю.
Пугающе похожа.
Это могла быть она. «Скоро найдёшь», — эхом прозвучали слова цыганки.
Она позвонила Алексею.
Его голос звучал сонно и устало. — Серж, мне написали.
Прислали фото.
Её видели.
Она жива!
Она читала письмо, запинаясь и задыхаясь.
На той стороне провода повисла тяжелая пауза. — Дарья, — наконец произнёс он.
Он всегда называл её Дарьей, когда собирался сообщить неприятное. — Это мошенники.
Просто банальный развод.
Ты же понимаешь. — Но фото!
Я вышлю тебе, посмотри! — Фото — это ничего.
Это мог быть кто угодно.
Или даже подделка.
