Перед Татьяной стоял не просто нелюбящий муж, а разъярённый и обманутый альфонс, лишённый иллюзий. – Ты… всё знала, – догадался он, уставившись ей в глаза. – Ты что, следила за мной? – Зачем мне следить? – ответила она спокойно.
Достаточно было просто зайти домой за забытым телефоном и услышать, как «любимый муж» называет тебя «старухой», которую он «терпит» лишь ради дачи.
Как он обсуждает с мамой, как продаст моё имущество и исчезнет.
Нина Ивановна побледнела и вжалась в кресло, пытаясь слиться с фоном.
Сергей застыл на месте.
Ему не осталось слов.
Он понимал, что попался с поличным. – Значит, так, – сказала Татьяна, поднимаясь. – Цирк окончен.
Я не продавала дом.
И денег в фонд не переводила.
Это была проверка, и вы оба провалились с треском.
Хотя, какой там треск… Вы просто открыли своё настоящее нутро.
Гнилое и жадное. – Ах ты, стерва! – вскрикнула Нина Ивановна. – Издевалась над нами!
Мой сын отдал тебе лучшие годы своей жизни!
Ты ему жизнью обязана!
Кому ты нужна, старая вешалка?! – Вон, – тихо произнесла Татьяна. – Что? – не понял Сергей. – Вон из моего дома.
Оба.
Сейчас же. – Это и мой дом! – начал протестовать Сергей. – Я здесь прописан!
Мы женаты!
Я буду делить имущество! – Делить? – усмехнулась Татьяна. – Квартира была куплена до брака.
Машина – на фирму.
Единственное, что твоё здесь – трусы и носки.
А насчёт прописки… Я выпишу тебя через суд за пару дней.
Но если не уйдёшь немедленно, я выложу в сеть запись вашего разговора.
Да-да, у меня в прихожей стоит камера с микрофоном, которую я поставила пару месяцев назад для безопасности.
И твоим работодателям и потенциальным пассиям будет очень интересно услышать, каким ты «любящим» человеком являешься.
Это был блеф.
Камеры не было.
Но Сергей этого не знал.
Страх публичного позора и потери репутации (какой бы она ни была) оказался сильнее жадности. – Собирайся, мам, – буркнул он, не глядя на жену. – Но, Сергей!
Мы так просто не уйдём?! – возмутилась Нина Ивановна. – Уйдём, мам!
Пошли! – Вещи забирай потом, когда меня не будет дома.
Оставишь ключи консьержу, – бросила им вслед Татьяна. – И чтобы через десять минут вас здесь не было.
Они уходили с позором.
Нина Ивановна ругалась, Сергей молчал, злобно пинал свои ботинки в прихожей.
Татьяна стояла в дверях гостиной, скрестив руки на груди, наблюдая, как из её жизни уходит грязь.
Когда дверь за ними захлопнулась, она подошла к столу.
Налила полный бокал вина.
Руки слегка дрожали, но это была не дрожь страха или печали.
Это был выброс адреналина.
Сделав глоток, она подошла к окну и посмотрела вниз.
Через несколько минут из подъезда вышли две фигуры.
Одна – грузная, в ярком пальто, вторая – мужская, ссутулившаяся.
Они спорили, жестикулируя.
Татьяна допила вино и рассмеялась.
Громко и свободно. – Старуха, говоришь? – сказала она своему отражению в тёмном стекле. – Что ж.
Эта старуха только что сэкономила миллион долларов и кучу нервов.
Жизнь только начинается, Сергей.
Только начинается.
На следующий день она подала на развод.
Процесс прошёл быстро, хотя Сергей пытался отстоять хоть что-то, даже кофемашину.
Но брачный договор (который Татьяна настояла подписать три года назад, несмотря на «любовь») и опытные адвокаты лишили его всех шансов.
Татьяна сменила замки, сделала ремонт в спальне, избавившись от ненавистной кровати, и, наконец, поехала в свой дом в Лазурном.
Одна.
Она сидела на террасе, пила мятный чай и слушала пение птиц.
Ей не было одиноко.
Ей было спокойно.
Она знала, что больше никогда не позволит никому использовать себя.
И если любовь придёт в её жизнь, то это будет любовь равных, а не сделка купли-продажи, замаскированная под романтику.
А дом она решила не продавать.
Оставит его себе.
Как напоминание о том, что она – хозяйка своей судьбы.
