Женщина заметила в его взгляде не злость, а страх.
Это был животный ужас перед неизвестностью.
Без нее он не справится.
Он привык к удобствам, к холодильнику, полный еды, к оплачиваемым счетам. – Тамара… – сделал шаг навстречу, протянув руки. – Давай поговорим спокойно.
Я погорячился.
Маме просто нужно внимание, ей уже не молодо.
Зачем сразу выгонять?
Я тебя люблю.
Мы столько пережили вместе…
Тамара отступила на шаг. – Не подходи.
Любовь исчезла в тот момент, когда ты решил меня обокрасть ради своей матери.
Собирай вещи.
Время не ждет.
Следующий час прошел в хаосе и проклятьях.
Нина Ивановна не отходила от Тамары и монотонно повторяла про божью кару, называла ее бесплодной пустоцветкой (хотя они всего лишь откладывали детей), утверждала, что она умрет одна.
Игорь молча, с дрожащими руками, укладывал одежду в чемоданы.
Он даже забрал приставку и коллекцию игр. – Телевизор мой! – вскрикнул он, указывая на плазму. – Забирай, – махнула рукой Тамара. – Только сейчас.
Потом дверь не открою.
Он попытался снять телевизор со стены, но крепление заело.
Плюнул, пнул тумбочку. – Оставь! – приказала мать. – Мы купим новый, лучше этого!
Пошли, Андрей, не унижайся перед ней.
Когда они, наконец, вышли в подъезд с чемоданами и узлами, Тамара почувствовала, как у нее закружилась голова.
Она закрыла дверь, защелкнула замок.
Затем вторым.
И накинула цепочку.
Она опустилась на пол, прислонившись к двери, и закрыла глаза.
В квартире было тихо.
Тишина звенела в ушах.
Шампанское, оставшееся на столе, стояло теплое и неоткрытое.
Тамара сидела на полу и плакала.
Но слезы лились не из-за того, что муж ушел.
А потому, что ей было жаль семь лет, потраченных на иллюзию семьи.
Она строила замок на песке, не замечая, что фундамент сгнил.
Но потом слезы высохли.
Она поднялась, направилась на кухню.
Взяв документ о снятии обременения, провела пальцем по печати. «Собственность».
Это слово теперь звучало иначе.
Не как бремя ответственности, а как щит.
Это была ее крепость.
Тамара взяла бутылку шампанского.
Открывать его она не умела, это всегда делал Игорь.
Но сейчас она взяла полотенце, обмотала пробку и, зажмурившись, крутанула.
Хлопок раздался громко, словно выстрел.
Пена растеклась по полу, но Тамаре было всё равно.
Она наливала полный бокал, вышла на балкон и посмотрела на ночной город.
Внизу, у подъезда, она заметила две фигуры, которые грузили чемоданы в старенькое такси.
Игорь и его мама.
Они что-то кричали друг другу, размахивали руками.
Похоже, уже начали ссориться.
Теперь им предстояло жить вместе в тесной двушке Нины Ивановны, на одну пенсию и маленькую зарплату Игоря.
И Тамара понимала: долго этот союз «любящих родственников» не продержится без посторонней поддержки.
Она сделала глоток.
Шампанское было сладким и холодным. – За свободу, – прошептала она во тьму.
На следующий день она вызвала мастера и поменяла замки.
Затем позвонила юристу, чтобы начать процесс развода.
Игорь пытался дозвониться, писал длинные сообщения с угрозами и просьбами о прощении, но Тамара просто заблокировала его везде.
Суд длился полгода.
Игорь действительно попытался оспорить брачный договор, наняв дешевого адвоката, но судья, изучив документы и банковские выписки, вынес решение в пользу Тамары.
Игорь остался ни с чем.
Через год Тамара познакомилась с мужчиной.
Он не спрашивал, чья у нее квартира, и не требовал долю для своей мамы.
У него была своя квартира, собственный дом и свои принципы.
Но это уже совсем другая история.
А в той квартире Тамара сделала перестановку.
Она выбросила старый диван, на котором лежал Игорь, и купила огромное белое кресло, в котором так уютно читать книги по вечерам, зная, что никто больше не придет и не потребует отдать его «по справедливости».
