Они старались не замечать, что у Игоря есть «багаж» в виде семьи.
Людмиле было безразлично отношение Тамары и Ани. Она считала, что теперь у неё есть опора — мужчина, способный заменить Владимира.
Кроме того, Игорь во многом напоминал ей покойного мужа.
Несколько раз она даже называла его его именем.
Однако реальность оказалась далека от её мечтаний. — Ты вилку держишь иначе, чем Вова, — однажды сказала она за ужином, когда Игорь неловко пытался подцепить мясо.
Он промолчал. — Вова никогда не оставлял носки разбросанными по комнате. — Вова всегда умел сам починить кран, а ты сразу звонишь мастеру. — Вова знал, какие цветы я люблю… Игорь сжал кулаки.
Ему было неприятно, что Людмила постоянно сравнивала его с братом.
Вова тоже не принял дядю в роли отца.
Узнав, что тот переехал к ним, он ушёл из дома.
Образ жизни двух семей разрушался словно карточный домик. — Не волнуйся, они поймут, — говорила Людмила Игорю. — Просто нужно время. — А стоит ли? — вдруг спросил он.
В этот момент Игорь осознал: он не нужен Людмиле как самостоятельная личность.
Он был лишь тенью её покойного супруга.
Людмила тоже это поняла.
Но долго не хотела в этом признаваться. — Послушай, мы совершили ошибку, — начал он.
Она села напротив, глубоко вздохнула и ответила: — Я думала, что справлюсь… Мы оба заблуждались.
Игорь кивнул, затем тихо надел куртку и вышел из квартиры.
Теперь он остался никому не нужным.
Спустя неделю Игорь пришёл к Тамаре. — Там, ты примешь меня обратно?
Она покачала головой, не глядя на него. — Ты осознаёшь, что творишь? — Игорь нахмурился. — Да.
А ты?
Ты понимала, когда шла к жене своего брата?
Или думала головой не там?
Он молчал.
Тамара взглянула на него, словно видя впервые.
Этот человек перестал быть для неё мужем.
Он утратил статус отца для Ани. — Ты ушёл к чужой женщине.
Ты предал меня и дочь, предал память брата.
Ты слабак, Игорь.
Он отвернулся. — И ты тоже виновата.
Тамара грустно улыбнулась, переведя взгляд. — Нет.
Я слишком долго тебя оправдывала.
Она повернулась и ушла в другую комнату.
Закрыв дверь, почувствовала облегчение.
Всё осталось позади.
Больше в ней не осталось чувств к нему.
Разве что жалость к человеку, у которого не было внутреннего стержня.
Но теперь это не её забота.
Пусть сам выбирается из этого болота, как сможет.
