Сайт для Вас!
— Твоя мама звонила вчера, — сказала Ольга, не отрываясь от телефона. — Снова жаловалась на Надежду.
Сергей застыл у холодильника, держа банку пива на полпути ко рту. За окном кухни моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, словно слёзы. Он узнал этот тон — когда Ольга говорила так — сухо, будто зачитывала прогноз погоды — значит, грядёт ссора.
— И что она сказала? — осторожно спросил он, делая глоток.
— Как обычно. Что мы тут живём как в раю, а бедная Надежда в общежитии мучается. — Ольга наконец подняла глаза от экрана. Раньше тёплые карие глаза теперь выглядели холодными, как ноябрьское утро. — Знаешь, что смешно? Она считает, что я не знаю о твоих переводах.
Сергею стало не по себе. Он резко поставил банку на стол — пиво вспенилось и немного вытекло.
— Ольга, послушай меня…
— Не надо! — резко встала она, и стул заскрипел под ней. — Двадцать тысяч в месяц! Каждый месяц! А я всё думала, откуда к концу месяца деньги исчезают.
В коридоре послышался скрип половиц — их четырнадцатилетний сын Денис шёл в ванную. Ольга понизила голос до шёпота:
— Ты понимаешь, что у нас свои дети? Что Денис скоро в колледж поступать будет? А ты всё деньги на твою драгоценную сестру тратишь!
— Она моя сестра, — тихо ответил Сергей. — Единственная родня, которая у меня осталась.
— А мы кто тогда? — Ольга приблизилась, и он заметил, как дрожат её руки. — Мы для тебя чужие?
Сергей посмотрел на жену. Пятнадцать лет вместе, и вдруг он осознал, что почти не знает эту женщину. Когда она стала такой… колкой? Когда пропала та смеющаяся девушка, которая хранила его фотографию в кошельке?
— Мы семья, — произнёс он. — Все мы семья. И Надежда тоже.
— Ей двадцать шесть! — вспыхнула Ольга. — У неё высшее образование, руки и ноги на месте! Пусть сама зарабатывает!
— Ты не понимаешь. У неё муж…
— Муж-алкоголик, который пропивает всё, что она заработает! — Ольга ударила ладонью по столу. — И двое детей от этого… Боже, как же меня всё это достало!
В этот момент в кухню ворвалась Тамара Ивановна. Сергей даже не услышал, как открылась входная дверь — мать имела запасные ключи и пользовалась ими, когда хотела.
— Закройте лучше рот, наглецы! — её голос заглушил всё вокруг. — Живёте в доме на широкую ногу, а сестра в общаге мучается!
Тамара Ивановна стояла в дверях кухни — невысокая, коренастая женщина в поношенном пальто и старых сапогах. Волосы аккуратно уложены, но седина уже брала верх. В руках она сжимала потрёпанную сумку словно щит.
— Мама, — начал Сергей, но она не слушала.
— Вот какая твоя жена! — Тамара Ивановна ткнула пальцем в сторону Ольги. — Думает, я не вижу, как вы тут живёте на широкую ногу! Посудомойка, кофемашина, телевизор на всю стену! А Надежда с детьми в одной комнате ютится!
Ольга выпрямилась во весь рост. Она была выше свекрови почти на голову, и сейчас эта разница стала особенно заметной.
— Тамара Ивановна, — произнесла она с холодной вежливостью, — может, вы объясните своей дочери, что пора перестать рожать детей от пьяницы?
— Как ты смеешь! — вспыхнула мать. — Надежда вышла замуж по любви! А ты… ты за Сергея из-за денег!
— Мама! — Сергей попытался вмешаться, но женщины словно игнорировали его.
— По любви? — усмехнулась Ольга, и в её улыбке скрылось столько яда, что Сергей вздрогнул. — К бутылке у вашего зятя любовь! Каждые выходные Надежда с синяками ходит, а вы всё про любовь твердите!
— Враньё! — покраснела Тамара Ивановна. — Александр хороший человек! Просто работы нет, вот он и переживает!
— Переживает так, что жену бьёт, да?
В кухне стало настолько тихо, что слышно было лишь дождь за окном и гул холодильника. Сергей смотрел на двух самых близких ему женщин и чувствовал, как внутри семьи что-то окончательно рушится.
— Ты не смей… — прошептала мать.
— А что же не сметь? — Ольга сделала шаг вперёд. — Говорить правду? Надежда сама мне рассказывала! В прошлый раз, когда приезжала показывать детей. Думаете, я не вижу? Синяк под глазом не от двери же!
Денис заглянул в кухню, услышав крики, но быстро скрылся, поняв, что ситуация напряжённая. Умный мальчик — знает, когда лучше не попадаться на глаза.
— Даже если так, — стиснув губы, сказала Тамара Ивановна, — семья есть семья. Мужа надо поддерживать, а не сбегать на сторону.
— Поддерживать? — Ольга рассмеялась, но смех был сдавленным. — Знаете что, Тамара Ивановна? Пусть Надежда переедет сюда. Вместе с детьми. И с мужем-алкоголиком. Пусть все живут вместе. А мы с Денисом в общежитие переедем!
— Ольга, — попытался перебить Сергей, но жена повернулась к нему всем телом.
— Молчи! — рявкнула она. — Ты уже всё сказал! Двадцать тысяч каждый месяц! Пока я деньги на продукты считаю!
— Деньги, деньги! — замахала руками Тамара Ивановна. — Только о деньгах и думаете! А человеческого сочувствия у вас нет!
— Сочувствия? — Ольга хрипло рассмеялась. — А где было ваше сочувствие, когда у меня был выкидыш три года назад? Помните, что вы тогда сказали? «Может, к лучшему, не надо ещё одного рта кормить!» Помните?
Тамара Ивановна побледнела. Сергей закрыл глаза — он помнил те тяжёлые дни, когда Ольга лежала в больнице, и мать действительно произнесла эти слова. Тогда ему казалось, что хуже уже не будет.
Оказалось, может.
— Я… не так хотела сказать, — пробормотала мать.
— Конечно. Никто никогда не хотел ничего плохого сказать. — Ольга взяла со стола ключи от машины. — Знаете что? Поезжайте к своей любимой дочери. Поплачьтесь ей, какая я плохая. А мы с Денисом поедем к моим родителям на выходные.
— Ольга, стой! — попытался остановить её Сергей, но она уже направлялась к выходу.
— А мне что, на улице мёрзнуть? — крикнула в ответ Тамара Ивановна.
Ольга обернулась на пороге. В её глазах была такая усталость, что Сергею стало больно.
— Оставайтесь, Тамара Ивановна. Дом большой, места всем хватит. Сергей вам всё покажет. И расскажет, сколько родственников он ещё собирается содержать.
Хлопнула входная дверь. Через минуту завёлся мотор машины.
Сергей остался на кухне с матерью. Тамара Ивановна села на стул, с которого только что встала Ольга, и вдруг показалась очень маленькой и старой.
— Вот и хорошо, — сказала она, но голос дрожал. — Показывает наконец своё настоящее лицо.
Сергей молчал. За окном продолжал моросить дождь, казалось, что он никогда не прекратится.
— Мам, — наконец сказал он, — ты зря так с Ольгой.
— Я зря? — Тамара Ивановна вздернула голову. — Это она зря! Жадная, бессердечная! Думает только о себе!
— Она моя жена, — тихо произнёс Сергей. — И мать моего сына.
— А Надежда кто? Чужая? — глаза матери наполнились слезами. — Серёжа, ты же видишь, как она живёт! В той дыре, где даже горячей воды нет! С двумя малышами!
Сергей сел напротив матери. Ему сорок два, а рядом с ней он всё ещё чувствовал себя мальчишкой, которого ругают за разбитое окно.
— Александр не хочет работать, вот в чём дело.
— Не хочет? — Тамара Ивановна взмахнула руками. — Да он три месяца искал работу! На завод не берут — возраст не тот, в магазины — опыта нет. А ты думаешь, ему легко? Мужик же!
— Мужик, который пьёт и бьёт жену.
— Кто тебе такое сказал?
— Ольга не врёт, мам. Она много чего умеет, но лгать не станет.
Тамара Ивановна замолчала, теребя ручку сумки. Сергей знал этот жест — мать всегда так делала, когда понимала, что проигрывает спор, но не хочет признаваться.
— Может, иногда и выпивает, — пробормотала она. — Но не алкоголик и не бьёт. Просто характеры не сходятся.
— Мам, синяки под глазами от характера не появляются.
— Надежда мне ничего не говорила!
— А зачем ей тебе говорить? — Сергей встал и подошёл к окну. На улице уже смеркалось, поочерёдно загорались фонари. — Ты же его защищаешь. Всегда защищала.
— Я никого не защищаю! Просто семья — это святое. Нельзя рушить её из-за мелочей.
— Мелочей? — Сергей повернулся. — Побои — это мелочи?
Из коридора послышались шаги — вернулся Денис. Он заглянул в кухню, увидел бабушку.
Как же тонка грань между надеждой и безысходностью!
Как далеко может завести зависть, когда на столе уже стоит божественный ужин?
Зеркало может открыть не только тайны, но и разрушить мечты.
Когда тишина в квартире обрушивается, оставляя за собой лишь глухой вопрос: кто на самом деле…
Ты никогда не поверишь, насколько глубокой может быть месть.
Иногда обострение отношений — единственный путь к восстановлению достоинства.