Дверь закрылась за ней.
Ольга осталась одна в пустой квартире, наполненной запахами чужих духов и чужой жизни.
Она обошла комнаты, устранила последние следы пребывания семьи Тамары и села на мамин диван.
Победу одержала?
Да.
Квартира осталась в её распоряжении, справедливость восторжествовала.
Но что же дальше?
Сорок пять лет, никого рядом, никого близкого.
Нужно заново искать работу — кто возьмёт учителя с таким длительным перерывом?
Здоровье подорвано уходом за больной мамой, накоплений почти нет.
И самое главное — нет сестры.
Той единственной, кто помнил их общее детство, молодую и здоровую маму, папу, ушедшего рано от инфаркта.
Нет человека, с кем можно было бы разделить воспоминания, поплакать о прошлом, помечтать о будущем.
Есть только квартира.
Есть формальная справедливость.
Есть горькая победа.
И есть полное одиночество.
Ольга включила чайник, достала мамину любимую чашку — единственную, которую не успели разбить или увезти.
Заварила крепкий чай и села у окна.
За стеклом продолжалась обычная жизнь.
Дети спешили в школу, матери торопились на работу, пенсионеры спокойно гуляли с собаками.
А она сидела в своей выигранной квартире и осознавала: победить можно по-разному.
Иногда ты побеждаешь, но остаёшься ни с чем.
Телефон молчал.
Никто не звонил и не интересовался, как у неё дела.
Тамара с семьёй исчезли из её жизни навсегда — гордость не позволяла им просить прощения, а ей — делать первый шаг. «Мама, — мысленно обратилась Ольга к фотографии на комоде, — ты хотела меня защитить или наказать Тамару?
Может, и то, и другое?» Фотография оставалась безмолвной.
Тем временем за окном постепенно сгущалась тьма, начинался ещё один вечер в её новой, справедливой, но такой одинокой жизни.
