Перед ним стояла она. Но… как же она преобразилась!
Вместо редких и тусклых волос с проседью — пышные платиновые локоны, спадающие ниже плеч.
Его Оля почти не пользовалась косметикой, а у этой женщины — ярко алая помада, лицо гладкое, словно фарфор.
Она никогда не была такой прекрасной — даже в день свадьбы!
Алексей сглотнул.
И продолжил рассматривать.
Господи, какая фигура!
Неужели всё это скрывалось под бесформенными свитерами?
Ольга была в чёрном атласном платье в белый горошек, выдержанном в стиле ретро.
На голове — шляпка с вуалью, на ногах — туфли на высоком каблуке.
А какой шлейф оставлял её парфюм — сладкий, глубокий, таинственный… — Здравствуй, Оля, — наконец выдавил он.
Она ответила лёгкой полуулыбкой. — Зачем ты пришёл?
Спросила спокойно, без малейшей дрожи в голосе.
Раньше она бы уже расплакалась, спряталась, опустила глаза.
Но сейчас — ни капли слёз, ни тени волнения.
Почему? — Да так… — пробормотал он. — Хотел узнать, как ты… Он бросил взгляд через её плечо — и застыл.
В квартире был сделан ремонт.
Дорогой, стильный, со вкусом.
Значит, долю купил не бедный человек.
Но откуда у Оли такие деньги?
Откуда вообще это преображение?
Что-то здесь не сходилось.
Алексею стало не по себе.
Когда Ольга получила письмо от бывшего мужа с предложением выкупить его долю, а сосед-юрист объяснил, что если она не купит — он сможет продать её кому угодно, — у неё случился настоящий сердечный приступ.
Приехала «скорая». — Вот же бедняжка, — не уставала повторять бабушка Нина, главная сплетница двора.
Сидя на лавочке у подъезда, она обсуждала с пенсионерками каждый шорох в доме. — Нет у этого Алексея ни капли жалости!
А вдруг купит кто-то злой, грубый?
Что она одна тогда будет делать?
Оля еле пережила этот удар.
Потом позвонило агентство недвижимости — предлагали купить долю. — У меня нет таких денег! — кричала она в трубку. — Может, в рассрочку?
Нет, нельзя.
И всё это время Оля ждала, когда в дверь постучится новый собственник — кто он, бог знает.
За это время у неё появилось ещё больше седины, а сердце сжималось при каждом звонке.
Родители предлагали переехать к ним. — Давай, — говорили они. — Здесь ты будешь в безопасности.
Но Оля отказалась. — Это мой дом.
Я отсюда не уйду.
И вот, в один холодный зимний день, когда снег мягко укрыл землю, словно посыпав её сахарной пудрой, в дверь позвонили. — Здравствуйте, — сказала Оля, открывая.
На пороге стоял пожилой мужчина, лет семидесяти, но крепкий, с живыми глазами.
На нём — дублёнка, норковая шапка.
Улыбка — белоснежная, безупречная.
В руках — букет лилий и коробка с пирожными. — Ольга Сидоровна Синичкина? — Да, это я. — Павел Сергеевич Миронов!
Ваш сосед по квартире, — он снял шапку и поклонился. — Я приобрёл долю в вашем жилище. — Ах, вот как… — Оля почувствовала, как плечи опустились.
Она отступила, пропуская его, и медленно прошла по коридору. — Проходите… — Милая барышня, — остановил он её, — разрешите надеяться, что вы угостите меня чаем, а я угощу вас пирожными?
Мы могли бы обсудить эту необычную ситуацию по-доброму.
Оля вздохнула.
Что делать?
На его месте мог бы оказаться кто-то грубый, и тогда она бы заперлась в комнате и рыдала.
Но этот человек… Он был таким вежливым, доброжелательным, излучающим внутреннее спокойствие, что Оля внезапно поняла — ей действительно хочется выпить с ним чаю. — Хорошо, — сказала она, направляясь на кухню. — Прошу, чувствуйте себя как дома. — Знаете, — начал Павел, снимая дублёнку и расстёгивая элегантный серый костюм-тройку, — когда-то эта квартира была моим домом. — Он заметил её недоумение и добавил: — Позвольте рассказать. — Пожалуйста, — ответила Оля.
И впервые за месяцы улыбнулась.
Сама не заметила — улыбка возникла спонтанно.
Они сели за стол.
Пирожные оказались восхитительными.
А Павел заговорил.
Он родом из Каменец-Подольского.
Там жили четыре поколения его семьи.
Был искусствоведом и ювелиром — редкое сочетание, которое принесло ему уважение и славу.
Он консультировал коллекционеров, сотрудничал с аукционными домами, основал собственную галерею.
После выхода на пенсию передал дела сыну и внукам.
Но сердце его тосковало по прошлому.
Особенно по этому дому — когда он был мальчиком, здесь жила его прабабушка, и он часто гостил здесь, лепил снеговиков, играл в прятки.
И однажды друг из агентства недвижимости сообщил: выставлена доля в той самой квартире.
Павел понял — он не может упустить шанс вернуться, хотя бы частично. — Не волнуйтесь, милая, — подмигнул он Оле. — Я не собираюсь вам мешать.
Мне нужно лишь иногда приходить сюда, пить чай, смотреть в окно и вспоминать.
Я не буду лазить по комнатам — только туда, куда вы разрешите.
Достаточно даже коридора и зала! — То есть… вы купили долю, чтобы просто приходить?
И никто здесь не будет жить? — Никто, — улыбнулся Павел. — Надеюсь, вы сможете понять стариковские причуды.
Но если вам это неудобно — я готов платить за право приходить.
Конечно, буду согласовывать день и время. — Да что вы! — отмахнулась Оля. — Какие деньги?
Вы и так принесли пирожные!
Приходите, когда хотите… Только лучше, когда я дома.
После шести или по выходным.
И не называйте меня «барышней»… Я просто женщина, которую жизнь измотала.
Но в ту ночь Ольга впервые за долгое время спала спокойно.
Без кошмаров.
Без воспоминаний о предательстве.
Она не ждала от визитов Павла чего-то особенного.
Просто была рада, что сосед — добрый, порядочный человек.
Но каждый его приход становился для неё маленьким праздником.
Павел никогда не появлялся без подарка — цветы, сладости, иногда — маленькую безделушку.
Но главное — они разговаривали.
Он рассказывал о прошлом, о молодости, читал стихи — свои и классиков.
Однажды пригласил на прогулку.
Она согласилась. — Жизнь прекрасна и удивительна, — сказал он однажды, когда они шли под руку по вечернему проспекту, наблюдая, как закат окрашивает небо в золотистые тона. — Нужно ловить каждый её миг, словно драгоценный нектар.
Эти слова тронули что-то глубокое внутри.
Что-то в ней начало пробуждаться.
А затем Павел познакомил её со своей старинной подругой — Татьяной, бывшей портнихой, а теперь владелицей модного ателье. — Да вы же совсем девчонка! — воскликнула та, увидев Олю. — Что это за серость?
Такую фигуру прятать — настоящее преступление!
Давайте сошьём вам платье!
Подарок от меня!
И не дожидаясь согласия, она принялась снимать мерки.
Так в гардеробе Ольги появилось алое платье в белый горошек.
Когда она надела его впервые — не узнала себя в зеркале.
Другая женщина смотрела на неё оттуда.
Павел водил её в театр, музеи, в старинную пышечную пить какао, на ужин в рыбный ресторан на теплоходе.
Постепенно она менялась — не только снаружи, но и внутренне.
Родители и коллеги замечали: — У тебя кто-то появился? — Нет, — отвечала Оля. — Мам, не надо.
После Алексея мне любовь не нужна.
Но в тот день, когда бывший муж постучал в её дверь, она как раз собиралась на прогулку с Павлом — они договорились покормить лебедей в парке.
Вернувшись домой, Алексей с ходу набросился на любовницу.
Не было для этого никакой серьёзной причины — просто злость требовала выхода.
После встречи с Ольгой он был на взводе, его трясло, и весь мир казался перевёрнутым.
Дело было не в том, что он увидел, а в том, как она себя вела — спокойно, уверенно, почти насмешливо.
И что он услышал от неё… Сначала всё казалось будничным.
Она пригласила его войти, вежливо, но с холодной отстранённостью спросила: — Зачем пришёл? — Да так… посмотреть, как ты. — Вот как? — изящно подняла выщипанную бровь и, цокая каблуками, направилась вглубь квартиры.
Она взяла лейку и начала поливать фиалки на подоконнике.
Раньше у неё не было цветов.
Никогда. — Твоих вещей здесь нет, — сказала она. — Я убиралась и всё выкинула.
Хотя… соврала.
Нашёлся старый свитер.
Отправила его твоей маме курьером. — Зачем? — удивился Алексей. — Почему сама не отнесла?
Она же рядом живёт. — Потому что не хочу её видеть, — ответила Оля. — Ты же знаешь, мы никогда не ладили.
Просто раньше я терпела ради тебя.
А теперь зачем?
У Алексея глаза полезли на лоб.
Он растерялся.
