Рекламу можно отключить. С подпиской Каролино-Бугаз она исчезнет из статей, видео и новостей. Острая игла ели вонзилась под ноготь, мгновенно вызвав резкую, отрезвляющую боль.
Тамара не отдернула руку, лишь медленно выдохнула, устремив взгляд на густую зеленую крону, упиравшуюся в побеленный потолок.
Это дерево всегда служило для неё испытанием на выдержку.
Алексей выбирал на рынке самую высокую и пушистую ель, тащил её в квартиру, заполняя пространство колючей массой, после чего уходил принимать душ.
Украшать её, распутывать гирлянды, подметать опадающую хвою — всё это ложилось на её плечи.
Его роль заключалась в том, чтобы «создать праздник», её — следить за всем остальным.
Стоя на шаткой стремянке, Тамара потянулась к вершине, чтобы закрепить серебряную звезду.
Пальцы, огрубевшие от домашних дел, натолкнулись на незнакомый предмет среди ветвей, близко к стволу.
Это была не игрушка.
Подушечки пальцев ощутили мягкий, бархатистый материал, резко отличающийся от грубой коры.
Тамара остановилась.
Сердце не просто забилось чаще, оно словно споткнулось и забилось тяжело, глухо.
Она знала каждую коробку с игрушками в этом доме, каждую стеклянную шишку и картонного зайца.
Такого бархатного кубика здесь быть не могло.
Коробочка была крепко привязана к стволу толстой зеленой ниткой — так, чтобы не упасть случайно, но оставалась доступной для мужчины, который знал тайник.
Она развязала узел.
Ногти зацепились за картон.
Пружина крышки сработала беззвучно.
Внутри, на белоснежном атласном ложе, располагался кулон.
Камень был неприлично, вульгарно огромным.
Даже при тусклом освещении комнаты, где свет исходил лишь от уличного фонаря, он ловил луч и дробил его на сотни холодных, злых искр.
Это был не фианит.
Хотя Тамара редко надевала украшения, она умела отличить стекло от ледяной твердости бриллианта.
Под кулоном лежал туго свернутый клочок бумаги.
Она развернула его, ощущая, как бумага царапает кожу. «Моей сладкой Ольге.
Пусть этот камень сверкает на твоей шее в эту ночь.
Твой Ястреб».
Ястреб.
Тамара не ощутила прилива жара, не расплакалась и не вскрикнула.
Внутри всё охватил мертвенный, абсолютный холод, словно она проглотила кусок льда.
Ольга.
Новая помощница Алексея.
Двадцать два года, звонкий смех, привычка закручивать локон на палец и смотреть на мужчин снизу вверх.
Тамара видела её на корпоративе — девочка-праздник, девочка-пустышка.
Она медленно закрыла коробочку.
Бархат теперь казался ей отвратительным, словно панцирь ядовитого насекомого.
Спустившись со стремянки, Тамара ощущала тяжесть собственного тела на каждой ступени.
В углу гостиной стояла большая коробка, небрежно прикрытая пледом.
Подарок для жены.
Алексей даже не пытался его спрятать.
Тамара откинула край ткани.
С глянцевого картона на неё смотрел мощный моющий пылесос. «Для идеальной чистоты вашего дома», — гласила рекламная надпись.
Агрегат выглядел тяжёлым, громоздким и исключительно утилитарным.
Жене — инструмент для уборки грязи.
Любовнице — чистое сияние.
Она подошла к зеркалу в прихожей.
В его отражении была женщина с плотно сжатыми губами.
В её глазах не было истерики, лишь тёмная, застывшая усталость.
Столько лет она держала на своих плечах этот дом, этот брак, этот вид благополучия словно атлант. — Значит, Ястреб, — тихо произнесла она губами.
В ванной шумела вода.
Алексей смывал с себя дневную усталость, готовясь к ужину, который она приготовила.
Он был уверен в своей безнаказанности.
Считал жену удобной функцией, слепой и глухой к его выходкам.
Это была его роковая ошибка.
Ночь была душной, несмотря на открытую форточку.
Алексей спал, раскинувшись на две трети кровати, и его тяжёлое дыхание с присвистом заполняло спальню.
Он всегда спал крепко, словно с чистой совестью младенца.
Тамара лежала на самом краю, чувствуя, как пружина матраса впивается в бедро.
Она поднялась.
Пол обжигал холодом ступни.
Двигаясь бесшумно, как тень, она направилась в гостиную.
Ель в темноте казалась огромным чёрным зверем.
Не включая свет, Тамара наощупь отыскала тайник.
Бархат вновь оказался в её ладони.
Затем она направилась в кладовку.
Там пахло пылью и старым брезентом.
На верхней полке, куда три года назад она убрала его рыболовные снасти, стоял жестяной ящик.
Тамара открыла его.
Пальцы перебирали содержимое, пытаясь найти нужное.
Крючки, леска, поплавки…
Нет, слишком легко.
Рука нащупала свинцовое грузило.
Тяжёлое, шершавое, неприятно маслянистое на ощупь.
