Чтобы не тревожить тебя лишний раз.
Ты же занята, работаешь.
Поэтому я тихонько всё проверила. — У нас в договоре… — начала я, но Тамара меня перебила: — Ой, да к чему тут договор, — с раздражением ответила она. — Я же хотела поступить по-доброму.
Ольга, успокойся.
Я повесила трубку и попыталась расслабиться.
Однако в квартире ощущался запах чужих духов — лёгкий, цитрусовый, такой, как у неё.
На подоконнике лежали крошки от круассана — явно не мои.
А на кухонном стуле была моя кофта, но рукав был завернут необычным для меня способом.
То ли воздух тянуло, то ли меня. — Ты хотя бы пиши мне, — в конце концов написала я в смс. — Перед тем как заходить. — Ладно-ладно, — пришёл ответ. — Господи, какой формализм.
Но пусть будет так, если тебе так спокойнее.
Половину ночи я не могла уснуть, придумывая, как объяснить взрослому человеку, что такое «границы».
Все мои варианты казались слишком занудными.
Но другого языка у меня не было.
Сцена 5.
Полотенце, дети, телевизор — и спор. Сегодня — мужчина в полотенце, дети устроились на диване, Тамара в моём халате. — Тамара, — повторила я, глядя на неё. — Это моя… наше с тобой договорное пространство.
Ты не имеешь права приходить без предупреждения — тем более с семьей, тем более чтобы мыться. — Почему — не могу? — удивилась она искренне. — Потому что ты арендуешь у меня угол?
Я должна спрашивать у тебя разрешение зайти в свою же квартиру?
Это же абсурд.
Мы друзья.
И это мой адрес. — Ты сдаёшь эту квартиру, — спокойно сказала я. — Я плачу тебе деньги.
Это было наше соглашение.
Это не «угол».
Это сейчас мой дом. — Твой дом? — переспросил Вадим. — Забавно. — Вадим, хватит, — повернулась к нему Тамара, но голос её уже звучал неуверенно. — Ольга, зачем ты злишься?
У всех отключают воду.
Мы же не мусорим.
Мы только помыться и всё. — Вы уже мусорите, — я кивнула на крошки, влажный коврик и распахнутый шкаф. — И вы уже нарушили.
Вы вошли без звонка, без сообщения, без предупреждения.
Я прихожу домой — и вижу чужих людей. — Не чужих, — подсказала Тамара. — Своих. — Сейчас вы для этой квартиры чужие, — ответила я. — Сегодня вы чужие.
Дверь ванной скрипнула, струя пара вырвалась наружу.
Маша, завернутая в полотенце, побежала по коридору, и на мгновение мне стало стыдно перед ребёнком.
Но стыд быстро сменился усталостью. — Хорошо, — сказала я. — Заканчивайте и уходите.
И давай так: больше без моего согласия сюда не заходишь.
Вообще.
Даже «на минутку».
Даже «пятно застирать».
Даже «счётчики проверить».
Ты мне пишешь, я отвечаю — и только после этого. — Ольга, ты серьёзно? — в голосе Тамары смешались обида и высокомерие. — Ты что, соревнуешься со мной?
Ты же знаешь, что эта квартира у меня с детства.
Бабушка бы на нас глянула и сказала: «Девочки, вы с ума сошли?» Это же смешно. — Мне не смешно, — ответила я. — Я хочу, чтобы дома у меня было спокойно. — Дома у тебя должно быть спокойно, — повторила она тоном психолога из сторис. — Только ты сама себе усложняешь жизнь.
Нужно быть проще. — Я достаточно проста, когда перевожу тебе деньги первого числа, — сказала я. — И достаточно проста, чтобы попросить: не заходи без меня.
Это нормальная просьба. — Ты права, — сухо произнёс Вадим, взяв сына за руку. — Пора собираться.
Тамара посмотрела на него, затем на меня, и что-то дернулось в её лице — она не привыкла так быстро проигрывать споры.
Она любит долгие баталии — пока все устанут.
Но сегодня танцевать не пришлось. — Хорошо, — сказала она и схватила халат с кресла. — Поедем.
Они оделись.
Дети надели кроссовки без ложечки, как обычно.
Вадим хлопнул дверцей шкафа, словно хотел оставить знак.
Тамара уже у порога вдруг обернулась: — Ты изменилась, — сказала она. — Квартирный вопрос тебя испортил.
И дружбу тоже.
Мы были другими. — Мы выросли, — ответила я. — И у нас появились границы. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда я попрошу тебя съехать, — неожиданно жёстко произнесла она. — Посмотрим.
Дверь закрылась.
Я слышала, как их голоса затихают в шахте лифта.
Кофе на плите тихо бурлил, напоминая пленку в старом фильме.
Я выключила плиту, села и впервые за день позволила себе дрожать.
