Он лежал, погружённый в горячечный бред, произнося бессвязные фразы.
От него исходил запах болезни и разложения.
Эта квартира, которую я раньше ненавидела, стала для меня укрытием.
Я сама готовила себе пищу.
Читала книги.
Слушала музыку в наушниках.
И наблюдала, как мой палач постепенно разваливается на части.
Он создал для меня тюрьму.
Но для зверя, запертого всю жизнь в клетке, освобождение — это не выход наружу.
Это — смерть палача.
Сегодня утром он впервые за сутки прошептал моё имя.
Я подошла и села на корточки рядом с ним. — Убей, — прошептал он с трудом. — Прошу… — Убить тебя?
Это было бы слишком просто.
Подарок, которого ты не заслужил, — провела рукой по его спутанным, жирным волосам.
Он вздрогнул. — Ты хотела, чтобы я принадлежал тебе полностью.
Что ж, поздравляю.
Теперь ты мой.
Каждую секунду.
Каждый вздох.
Каждую каплю боли.
Ты — моё творение.
Моя победа.
Я встала и направилась на кухню.
Пора готовиться к финалу.
Эпилог
На седьмой день я приступила к генеральной репетиции.
В квартире стоял тяжёлый, сладковатый запах.
Алексей уже не реагировал ни на что.
Лишь иногда его тело сотрясала дрожь.
Он стал вещью.
Я помыла всю посуду.
Выкинула мусор.
Надела чистое платье — то самое, в котором он запретил мне идти на день рождения подруги.
Затем подошла к зеркалу.
Долго и сосредоточенно, с холодным профессионализмом, несколько раз ударила плечом о дверной косяк, пока не появился некрасивый багровый синяк.
Потом взяла гвоздодёр.
Работа шла тяжело.
Каждый вырванный гвоздь сопровождался оглушительным скрежетом.
Когда последняя доска от входной двери с треском отвалилась, я окинула взглядом свою тёмную крепость.
Моё чистилище и его ад.
Я глубоко вдохнула и закричала.
Это был крик, который я отрабатывала все эти дни.
Отчаянный, полный ужаса вопль жертвы.
Той самой Оксаны, которую он так хотел видеть.
Я стучала в дверь, выкрикивая его имя, перемежая с мольбами о помощи.
Плакала.
Слёзы лились легко, словно по команде.
Соседи быстро сбежались.
Дверь взломали за несколько минут.
Когда в квартиру ворвались люди и полиция, они увидели идеальную картину.
Измученная, заплаканная женщина в красивом платье с свежим синяком на плече.
И жуткую, нечеловеческую фигуру в углу.
Заколоченные окна.
История сложилась сама собой.
Тиран-муж сошёл с ума, запер жену.
А потом у него случился приступ.
Трагедия.
Меня вывели на улицу.
Первый вдох свежего воздуха обжёг лёгкие.
Яркий дневной свет заставил меня зажмуриться.
Один из полицейских участливо накинул мне на плечи куртку. — Всё закончилось, — мягко сказал он. — Вы в безопасности.
Я подняла глаза.
В них ещё стояли слёзы.
Но за ними просматривалось нечто иное.
Спокойствие.
Я знала, что будут допросы, проверки, психологи.
Я была готова.
У меня были ответы на все вопросы.
Годы жизни с ним научили меня лгать, глядя прямо в глаза.
Я не ощущала себя свободной.
Свобода — для тех, кто бежит из тюрьмы.
Я же сожгла свою тюрьму дотла вместе с палачом.
Я родилась заново в той тёмной комнате.
И теперь передо мной раскинулся целый мир.
Мир, в котором никто и никогда больше не посмеет поднять на меня руку.
