Я просто разжала пальцы и позволила ему забрать нож.
Это еще больше его смутило. — Вот теперь другое дело, — он нервно усмехнулся, отступая на шаг и выставляя нож перед собой. — Посмотрим, кто здесь настоящий хищник. — Конечно, это ты, — мой голос звучал ровно, почти безразлично. — Всегда им был.
Только охотился на тех, кто слабее.
На ту меня, которой уже нет.
Я повернулась к плите и включила конфорку.
Пламя тихо зашипело и вырвалось наружу. — Не стой с ножом в темноте.
Можно споткнуться.
Его уверенность начала таять.
Он пришел сюда в надежде увидеть мою панику, слезы, покорность.
Но ничего этого не случилось.
Вместо этого он оказался участником странного, искаженного спектакля, где его роль тюремщика утратила силу. — Прекрати этот фарс, Оксана.
Я серьезна. — Я тоже, — я вытащила из холодильника кусок мяса и положила его на разделочную доску. — Ты хотел, чтобы мы проводили больше времени вместе.
Вот оно.
Наше время.
Без телефонов, без работы, без чужих глаз.
Разве не этого ты добивался?
Он молчал, тяжело дыша.
Нож в его руке слегка дрожал. — Чего ты хочешь?
Денег?
Я отдам все.
Просто открой дверь.
Я рассмеялась.
Тихо, сухо, и этот смех сделал атмосферу еще более гнетущей в нашем замкнутом пространстве.
— Дверь?
Зачем?
Самое интересное только начинается.
Ты ведь все для этого приготовил.
Посмотри, как хорошо поработал.
Я подошла к ближайшему окну и провела пальцем по свежей доске. — Ни малейшей щели.
Звукоизоляция совершенная.
Никто не услышит.
Ни твоих криков, ни моих.
Очень предусмотрительно.
Он медленно отступал к входной двери, словно ища путь к спасению, которого сам же и лишил себя.
Он посмотрел на заколоченный проем, затем на меня.
Осознание начало появляться на его лице. — Я выломаю ее. — Попытайся, — я пожала плечами. — Ты забил туда гвозди на двести.
Помнишь, ты гордился тем, что можно и саркофаг собрать?
Очень символично вышло.
Он бросил нож на пол.
Звон металла вновь нарушил тяжёлую атмосферу. — Хватит!
Что тебе нужно?
Я повернулась к нему.
Теперь я стояла между ним и кухней, перекрывая путь к последнему набору ножей в доме. — Мне?
Мне уже ничего не надо.
Теперь все зависит от того, что нужно тебе, Алексей.
Вода.
Еда.
Воздух, чтобы дышать.
Все это теперь под моим контролем.
Я наклонилась и подняла с пола молоток, который он оставил.
Взвесила его в руке.
Инструмент был тяжелым, надежным.
Отменно лежал в ладони. — Ты хотел все контролировать, — сказала я, медленно приближаясь к нему. — Но забыл одну деталь.
В замкнутом пространстве контроль получает не самый сильный, а тот, кому нечего терять.
Он вжался в дверь, его лицо исказилось.
Это уже не была злость.
Это был страх.
Чистый, первобытный.
Страх жертвы.
— Ты… ты не посмеешь. — Ты тоже так думал, когда заколачивал окна, да?
Мой шаг.
Его судорожное дыхание.
Еще шаг.
Под ногой скрипнула паркетная доска.
Этот звук показался ему громче выстрела.
Он больше не был хозяином положения.
Он превратился в зверя, запертого в тесном вольере, а я медленно сокращала дистанцию.
Его загнанный в угол мозг лихорадочно искал выход, оружие, способ вернуть власть.
И он нашел самое грязное, что у него осталось.
Слова. — Я знаю, что с тобой, — выплюнул он, пытаясь скрыть свой страх под маской презрения. — Ты всегда была такой.
Неполноценной.
Я остановилась в двух шагах от него.
Молоток спокойно лежал в моей руке. — Это все, на что ты способен?
