Последний удар молотка прозвучал с оглушительным грохотом, ознаменовав окончание работы.
Алексей Петрович Соколов отбросил инструмент в сторону.
Он с громким звоном покатился по паркету.
Повернувшись ко мне, он провел тыльной стороной ладони по лбу, стирая пот.
На его лице застыла уродливая, победоносная улыбка. — Ну вот и всё, Оксана.
Крепость.
Он обвел взглядом комнату, погруженную в густой сумрак.
Свет от единственной лампочки в коридоре едва проникал под дверь.
Окна, словно глазницы мертвеца, были наглухо заперты толстыми сосновыми досками. — Больше никаких подружек, никаких прогулок, никаких секретов.
Только ты и я.
Наконец-то так, как должно быть.
Я сидела в кресле, неподвижная.
В душе не было страха.
Он выгорел окончательно много лет назад, оставив лишь холодный, твердый пепел.
Я была уверена, что этот день настанет.
Сегодня утром он обнаружил сумку с моими вещами, которую я спрятала в шкафу.
Маленькую сумку, в которой хранилась вся моя будущая жизнь.
Он молчал.
Просто вышел и вернулся с досками и молотком.
— Ты закончил стучать? — спросила я ровным голосом, без малейшей дрожи. — У меня голова раскалывается.
Его улыбка слегка померкла.
Он ждал истерики, мольбы, слез.
Чего угодно, только не этого ледяного, почти презрительного спокойствия.
Это выбило его из колеи. — Что? — повторил он. — Я говорю, от твоих ударов у меня мигрень.
И столько пыли.
Он сглотнул, стараясь вернуть самообладание. — Это всё, что тебя тревожит?
Оксана, посмотри вокруг!
Ты заперта.
Отсюда не сбежать.
Никогда.
Я медленно поднялась.
Моё спокойствие, казалось, давило на него сильнее любых досок на окнах.
Он думал, что лишил меня мира.
Бедняга.
Он не понимал, что просто убрал всё лишнее.
Всех свидетелей.
Он заколотил окна и двери, чтобы я не смогла уйти.
Но он не знал, что на самом деле запер себя со мной.
Я прошла мимо него на кухню.
Он собирался последовать за мной, но застыл, услышав новый звук.
Резкий, ровный, скрежещущий.
Я точила большой кухонный нож о мусат.
Шарк.
Шарк.
Шарк.
Этот звук заполнил наш дом.
Нашу свежесозданную тюрьму. — Что ты делаешь? — голос его уже не звучал уверенно. — Ужин скоро, — ответила я, не оборачиваясь. — Мясо попалось жесткое.
Нужно тщательно подготовить инструмент.
Он приблизился, его тень легла на меня. — Ты меня не боишься?
Я остановилась.
Медленно повернула голову и встретилась с его взглядом.
В его глазах смешались гнев и зарождающийся, еще не осознанный ужас.
В моих — пустота.
Я остановилась.
Медленно повернула голову и встретилась с его взглядом.
В его глазах смешались гнев и зарождающийся, еще не осознанный ужас.
В моих — пустота. — Бояться здесь должен не я, Алексей.
Я с силой провела лезвием по стали в последний раз.
Звук вышел особенно противным, визгливым. — Ты думал, что я — твоя игрушка, которую можно запереть в коробке, — я положила нож на столешницу. — Но ты ошибся.
Ты заперся в клетке с хищником, которого сам годами вынашивал через унижения.
Он отпрянул.
Не от моих слов.
От моего взгляда. — Добро пожаловать в наш новый дом, милый.
Теперь отсюда действительно никто не уйдет.
На мгновение в его глазах мелькнул животный страх.
Но он сразу подавил его, сменив на привычную ярость.
Мужчина, загнанный в угол, становится предсказуемым. — Ты с ума сошел? — прорычал он. — Совсем разошлась?
Решила меня ножичком напугать?
Он шагнул вперед и вырвал нож из моих рук.
Я не оказала сопротивления.
Просто расслабила пальцы, позволив забрать оружие.
Это еще больше его озадачило.
Он шагнул вперед и вырвал нож из моих рук.
Я не сопротивлялась.
