Зеркало Тишина в кабинете была настолько густой, что её казалось можно было разрезать садовыми ножницами.
Ольга побледнела до такой степени, что румяна на её лице напоминали клоунские пятна.
Она вцепилась в спинку стула. — Тамара? — я пригласила её присесть, указав на кресло напротив.
Спокойно.
Без излишнего пафоса.
Она опустилась в кресло, словно ноги отказывались её держать. — Это… твоё? — Моё, — ответила я. — Но как?
Ты же… — она замялась.
Невысказанная, но понятная фраза «ты же никто» повисла в воздухе. — Я трудилась, Оля.
Пока ты старалась казаться, я училась быть.
Внезапно она закрыла лицо руками и расплакалась.
Не театрально, как раньше, а по-настоящему, со всхлипываниями и рыданиями. — У меня всё отобрали, Тамар…
Конкуренты задавили, аренду подняли, муж ушёл к молодой…
Я в долгах, квартиру могут забрать.
Если не продам студию красоты дорого, останусь на улице.
Помоги мне.
По старой дружбе.
Сделай скидку, пожалуйста.
Или рассрочку?
Я обязательно верну!
Я смотрела на неё и ощущала лишь жалость.
Передо мной сидела не «Жемчужина», а испуганная стареющая женщина, построившая замок на песке. — В рассрочку мы не работаем, — сухо произнесла я.
Это бизнес.
Она подняла влажные глаза.
В них читалось: «Ты отомстишь.
Сейчас выгонишь меня». — Но, — продолжила я, — я сама осмотрю твой объект.
Мы отправились к её студии красоты.
Там царило запустение.
Мусорные урны были переполнены, а в вазонах торчали сухие палки — остатки туй, которые она когда-то купила, не прислушиваясь к советам.
Я обошла территорию, измеряя её шагами.
Ольга шла позади, заглядывая мне в глаза.
Это было жалкое зрелище.
Роли полностью поменялись.
Но это не приносило мне радости. — Здесь нужно всё менять, — вынесла я вердикт. — Почва отравлена химикатами.
Нужно снять верхний слой, положить рулонный газон, посадить можжевельники.
Это обойдётся в… — я назвала сумму.
Ольга вздохнула. — У меня нет таких денег.
Тамар, мы же… — Нет, Оля. «Мы» закончились в тот день, когда ты оставила меня под дождём.
Сейчас есть заказчик и исполнитель.
Я не могу работать в убыток.
У меня есть сотрудники, зарплаты, налоги.
Она опустила плечи. — Тогда ничего не получится.
Я собиралась уходить.
Она повернулась, чтобы уйти.
Сгорбленная, побеждённая.
Часть 8.
Свет — Подожди, — позвала я её.
Она остановилась.
Я подошла и вынула из сумки визитку.
Не свою. — Это телефон Винницкого центра переквалификации для женщин старше 50.
Там есть курсы администраторов, флористов, бухгалтеров.
Реальные, а не формальные.
И там работает психолог.
Бесплатно.
Она взяла визитку, не понимая. — Зачем мне это?
Я же владелица студии красоты… была. — Оля, ты больше не владелица.
И я не жена вице-мэра.
Мы — две женщины за пятьдесят.
И у нас впереди ещё двадцать-тридцать лет жизни.
Кем ты хочешь стать?
Плакать о прошлом или начинать действовать? — А как же фасад? — спросила она тихо. — Фасад я сделаю.
Это будет мой рекламный проект: «Преображение безнадёжного случая».
Ты оплатишь только материалы.
Работу моей команды я возьму на себя — для них это будет практика.
Но с одним условием. — Какое? — Ты перестанешь называть людей «никто».
Никого.
Ни уборщицу, ни курьера, ни старую подругу.
Потому что жизнь обладает отменным чувством юмора, Оля.
И она очень любит менять местами ферзя и пешку.
Она долго смотрела на меня пристально.
Впервые за много лет я увидела в её глазах не оценку моей одежды, а живого человека. — Спасибо, — хрипло произнесла она. — Прости меня, Тамар. — Я простила тебя год назад, когда начала работать на земле.
Злость — плохое удобрение, на нём не растёт ничего, кроме сорняков.
Прошло полгода. Я сидела в своём саду.
Был тёплый вечер.
Мой бизнес процветал.
Дочь успешно защитила диплом.
Недавно я получила открытку.
На ней была фотография обычной женщины в аккуратной униформе администратора гостиницы.
Она улыбалась просто и искренне.
На обратной стороне знакомым почерком было написано: «Зарплата небольшая, но коллектив хороший.
К вечеру ноги гудят.
Но я справляюсь.
Приходи на чай, здесь пекут вкусные булочки.
Оля».
Я улыбнулась и посмотрела на свои руки.
На них были следы земли, мелкие шрамы от шипов роз.
Это были руки человека, который не боится жизни.
Год назад мне сказали, что я никто.
Сегодня я знаю: я — это я.
И этого более чем достаточно.
