А Илья в старых ходит? – спросила Тамара. – Никита – энергичный мальчик, джинсы порвал.
Пришлось новые покупать, – ответила Елена. – А Илье зачем новые?
Его джинсы в отличном состоянии и как раз подходят ему. – Ты всегда Илью ущемляешь!
Тамара постоянно выискивала признаки «несправедливого» отношения к своему внуку.
Если Илья и Никита ссорились, виноватым неизменно считался Никита.
Когда Елена покупала шоколадку, Тамара шептала Илье: – Видишь, раньше тебе одну целую покупали, а теперь делят на троих.
Поначалу Елена сохраняла спокойствие, но потом стала срываться.
Для Тамары это было только в радость: пусть сын увидит, какую стерву он выбрал себе в жёны!
И, глядишь, до развода недалеко.
А дом останется целым и невредимым для единственного законного наследника – её Ильи.
Как говорится, пришла беда – отворяй ворота.
Сначала эти нахлебники, а тут ещё Тамара, которая поскользнулась на только что вымытом ею же полу и сломала шейку бедра.
Потом последовали больница, операция, гипс и суровый диагноз: «Полная неподвижность на несколько недель, а после – долгий период реабилитации».
В слезах Тамара позвонила сыну. – Мама, я не могу оставить работу, иначе нам просто не на что будет жить.
У меня смены по двенадцать часов.
Мыть и переодевать тебя… Я просто физически не справлюсь, – начал оправдываться сын.
Тамаре стало очень обидно: она ночами не сомкнула глаз, когда он болел, во всём себе отказывала, чтобы вырастить его, а теперь… – И что мне делать? – спросила она с обидой. – Нанимать сиделку?
Дожились!
Оказалось, я никому не нужна… – Ну что ты начинаешь!
Елена будет ухаживать, она ведь дома с детьми.
И она не против, я с ней уже всё обсудил.
В ушах у Тамары зазвенело.
Нет!
Только не это!
Быть обязанной этой женщине, лицезреть её торжествующую улыбку?
Чувствовать себя беспомощной и зависимой от той, кого так презирала?
Это оказалось хуже любой боли.
Но выбора не оставалось.
Её привезли из больницы и уложили в её же комнате, из окна которой открывался вид на яблоню в саду – ту самую яблоню, которую она когда-то посадила для Ильи.
Начались унизительные, мучительные дни.
Елена заходила в комнату без улыбки, но и без злорадства.
Она деловито перестилала постель, подкладывала судно, протирала Тамару губкой.
Тамара молчала, сжав губы в тонкую линию и отворачиваясь к стене.
Каждое прикосновение обжигало её гордость.
И самое страшное было в том, что Елена почти никогда не заходила одна.
С ней всегда были дети.
Родной Илья, её золотой мальчик, забегал в комнату на несколько минут, целовал её со словами: «Здравствуй, бабушка», и тут же его взгляд приклеивался к экрану смартфона.
И зачем же они подарили ему эту игрушку! – Иль, подержи, пожалуйста, тазик, – просила Елена. – Подожди, мам, не могу, у меня босс в игре, – был привычный ответ.
Тогда на сцену выходили «они».
Приёмные.
Оля, девочка лет десяти с большими серьёзными глазами, молча подходила, держала тазик, подавала полотенце.
Однажды, когда Тамара уронила со столика стакан с водой, именно Оля первой среагировала, подхватила стакан и вытерла лужу, пока Елена поддерживала Тамару.
Однажды у Тамары так сильно заболела голова, что на глазах выступили слёзы. – Может, открыть окно? – тихо спросила Оля. – Не лезь не в своё дело!
Иди отсюда! – рявкнула Тамара, вымещая на ребёнке всю свою боль и унижение.
