Позвонили с работы.
Умер отец.
Тот самый отец, которого Игорь не видел уже двадцать лет.
В трубке раздался незнакомый голос из далёких мест, и Игорь с удивлением прислушивался к себе, замечая в глубине лёгкие стуки, словно кто-то робко пытался вылезти из шкафа, но не торопился.
За окном моросил холодный серый дождь, пузырясь в лужах и неприятно барабаня по подоконнику. — Сразу скажу — я не поеду, — твёрдо заявила жена Тамара по телефону. — Что, я один? — мысленно представил Игорь эту загадочную Каховку, деревню Каролино-Днестровский.
В голове всплывали образы из советских фильмов о колхозниках, осваивающих целину.
Непроходимая грязь, кирзовые сапоги, телогрейки, накинутые поверх ситцевых платьев.
Мать спокойно выслушала новости о бывшем муже.
В очередной раз напомнила Игорю, что «двадцать лет ни слуху, ни духу, разве это отец? А ещё культурный человек, журналист… Надо было меньше пить и не бегать за рыжими тётками».
Игорь слушал в трубку, как мать затягивается сигаретой, выдыхает дым, делает мхатовскую паузу, по её словам, именуемую паузой Любови Сергеевны, и вздыхает. «Там дом, в той деревне. Игорь, из наследников, насколько я понимаю, только ты, надо ехать, оформлять», — подытожила мать, добавив ту фразу, которую он ждал: — «естественно, я не поеду».
Тамара с интересом выслушала про дом, который внезапно стал собственностью Игоря.
На все вопросы о недвижимости он отвечал: «не знаю».
Тамара привычно усмехнулась: «Он ничего не знает. А кто знает? Пушкин?».
Она начала быстро собирать вещи в спортивную сумку, выкрикивая из спальни: «паспорт сразу достань, чтобы не забыть», «а резиновые сапоги брать стоит?», «а ты уверен, что у него других детей нет?», «чёрное платье с вырезом на спине — это нормально, деревня же, да?», «дом какого года построен?», «господи, кого я спрашиваю?».
Игорь в оцепенении уставился на телевизор: там показывали что-то смешное.
Без звука.
Пульт, как обычно в таких случаях, исчез в параллельной вселенной — где-то под диваном. «Почему молчишь?» — Тамара стояла перед ним, сложив руки на поясе, словно сахарница. «Ты не знаешь, где пульт?» — Игорь смотрел сквозь жену, думая, что, может, стоит пойти за пивом, а может, и не надо, или просто лечь спать, чтобы этот день наконец закончился.
Ехали долго.
Простояли в изнурительной пробке на выезде из города.
Поругались, сделав паузу на невкусный кофе на заправке.
Помолчали, помирились, выгодно «продали» дом отца, «купили» поездку на заграничное море, пять раз вместе спели «Проруху-судьбу» с Сукачёвым.
Устали.
Деревня Каролино-Днестровский встретила их синими сумерками и пустынными улицами.
Туман серыми клочьями ложился на землю.
Покружив по ухабистым дорогам и всматриваясь в номера домов, ругаясь, пытаясь найти нужный дом, они наткнулись на седого мужчину в белой рубахе, неподвижно стоявшего у обочины. «Слава Богу, живой человек!» — Игорь высунулся из окна машины. — «Дом 29, не подскажете?».
Мужчина молча показал на последний дом в конце дороги, у самого леса. «Подвезти вас?» — обрадовался Игорь, но, получив пинок от жены, охнул и поехал в сторону дома. «Он что, за нами идёт?» — Тамара оглянулась.
В заднем стекле было видно, как мужчина, по колено окутанный туманом, будто скользит где-то позади, не успевая. «Наверное, пьяный», — успокоила себя Тамара.
Невысокий забор, в нескольких местах поваленный, огород, заросший высокой травой и лопухами, небольшой деревянный домик.
В окнах мерцал тусклый свет, похожий на свет свечи. «Электричества что ли нет?» — Тамара прижалась к мужу.
Боязнь заходить возникла мгновенно, мелькнула мысль переночевать в машине.
Игорь постучал. «Никита, а ну, иди отседова!» — раздался бодрый старческий голос вместо ответа. «Это Владислав», — сглотнул Игорь.
Дверь открыла бабушка лет восьмидесяти в телогрейке и цветном платке: «Проходите. Уже думали без вас завтра хоронить. Я баба Галина, так и зовите».
Гроб с умершим стоял на лавке посреди комнаты.
Горели лампады и церковные свечи.
Игорь охнул и опустился на стул, ноги будто стали ватными.
Тамара на мгновение оцепенела, повернулась к двери, словно ища путь к отступлению, и тихо спросила: «А почему здесь? Почему не в морге?».
Баба Галина пожала плечами: «Так он дома умер, зачем в морг-то?».
В углу на лавках сидели ещё две бабушки. «Это плакальщицы», — махнула рукой баба Галина, — «пою́т похоронные песни».
Тамара обернулась к мужу: «Я в машине заночую».
