В приемной ветеринарной клиники чувствовался запах йода и ещё что-то резкое, стерильное, словно в воздухе растворились тревога и забота.
Тамара сидела на пластиковой скамье, прижимая к себе Ладу — собака дрожала, уткнувшись мордой в её колени.
Шерсть прилипала к ладоням, оставляя на пальцах светлые ворсинки и тепло.
Недалеко от двери на стене висел синий поводок — тонкий, выцветший, с изношенной пряжкой.
В приемной, как обычно, стояла миска с водой — на случай, если какое-то из животных захочет напиться после дороги.
Рядом находилась их переноска, выстланная старым пледом, — в ней сохранялся запах дома, и Тамара иногда наклонялась, чтобы поправить плед, словно пытаясь защитить Ладу от всего, что ждёт за дверью кабинета.
Андрей присел рядом, не поднимая глаз на мать.
Он медленно протянул руку и осторожно положил её на спину собаки — едва касаясь.
Лада слегка вздрогнула, приподняла голову и посмотрела мутным взглядом, затем отвернулась, устраиваясь поудобнее.
Тамара погладила её за ухом, пытаясь подобрать нужные слова, но находила лишь привычные жесты: ласковое прикосновение, короткий вздох, взгляд в сторону окна, где ветер колыхал тонкие ветви кустарника. — Надо попробовать новую капельницу, — тихо произнесла Тамара, почти себе под нос. — Доктор говорил, что это может облегчить… сделать лучше.
Андрей молчал, глядя на ладони, покрытые белыми шерстинками.
Он не возражал, но в его плечах ощущалась усталость, и Тамара вдруг почувствовала, как между ними растёт нечто невыносимое, словно воздух стал плотнее.
Она цеплялась за привычное, за каждую мелочь, которую могла контролировать: за миску у двери, за синий поводок, за шерстинки на пальцах.
А Андрей уже смотрел на Ладу иначе — как будто пытался понять, что ей действительно требуется, а не только то, чего желает мать.
Доктор пригласил их в кабинет.
Скрип стула раздался в тишине, когда Тамара села напротив стола.
Прохладный металл столешницы коснулся её локтя, заставив вздрогнуть.
