Рядом уселась пожилая женщина с крепкими руками и золотым кольцом без камня на пальце.
Она внимательно посмотрела на меня, но в её взгляде не было любопытства. — Всё в порядке, милая?
Голос прозвучал тихо, словно бабочка присела на плечо.
Я кивнула.
Не хотелось тревожить незнакомку своими проблемами.
Вдруг она сказала: — Знаешь, когда-то и я осталась ни с чем.
Только у меня был не пакет, а старый чемодан.
Но ничего… справилась.
А как тебя зовут?
Я не выдержала и впервые за долгие годы позволила себе расплакаться.
Рассказала всё, как есть.
О Оле, её муже, документах, судах и бессонных ночах.
Бабушка слушала молча, сжимая мою руку.
Она пригласила меня к себе — выпить чаю, просто согреться.
Дорогие мои, как порой важны такие маленькие проявления доброты!
Её дом был стареньким, с низким потолком, пахло корицей и сушёными грушами.
В углу стоял старый сервантик, спортивная кружка, фарфоровый петушок.
Простыня была в цветочек.
Всё казалось до жути знакомым. — Будешь жить у меня, сколько сможешь, — сказала она просто. — Иначе мне совсем плохо станет.
Ты теперь мой человечек.
Я не могла поверить в такое счастье — после всего, что пришлось пережить.
Дни тянулись один за другим — сначала я просто спала, ела, молчала, сидя на кухне.
Потом неожиданно начала помогать: варила варенье, пропалывала грядку.
Даже записалась в библиотеку, а вечерами рассказывала Ларисе Ивановне — так звали мою спасительницу — о книгах, молодости, музыке.
Мы иногда сидели на лавочке у подъезда и грели ладони на солнце.
По вечерам она доставала альбом с черно-белыми фотографиями: — Вот, мой Сашка.
А теперь внуки звонят только на праздники… Но с тобой мне хорошо, Тамара.
Я смотрела на эти лица и думала: неужели у всех так?
Неужели когда-то мы всё делаем ради детей, а потом вдруг становимся им ненужны — словно забытые фото в альбоме?
Нет, так быть не должно.
Всё должно быть иначе…
В один из тех дней Лариса Ивановна коснулась моего плеча и сказала: — Тамара, пойдём со мной в храм.
Сегодня там молебен, а потом посидим с девчонками.
Я рассмеялась — подумала, что ещё не настолько стара… Но потом согласилась.
И правда — женщин было много, все такие тёплые, разговорчивые, будто знакомы сто лет.
Обсуждали простые вещи: что на обед, какой сериал смотреть, какие врачи лучше (и кто из них слишком требователен).
Кто-то уже знал мою историю, кто-то осторожно оглядывался, кто-то кивал с пониманием. — Ты не одна, — сказала мне Оксана Михайловна, с черными глазами и резкими морщинами. — У меня дочь с зятем сделали то же самое.
Но я не сдалась, — хитро подмигнула она.
Мы вместе смеялись и плакали.
Как же важно иногда не оставаться с горем наедине!
Потом были вечера, совместные просмотры фильмов, даже хор организовали: бабий ансамбль, как нас прозвали во дворе.
Я невольно начала жить новой жизнью.
Вышивала, пекла пироги для общих чаепитий, отвечала за клуб «Доброты понедельник», где кто-то приносил варенье, кто-то вязал носки для детдома, кто-то собирал одежду для нуждающихся.
Мы ездили к детям в больницу, называли себя «бабушками-волонтёрами» — пожилые, но всё ещё нужные кому-то, сохранившие желание творить добро.
