– Виктор, зачем в прихожей лежат ботинки сорок пятого размера?
И эта поношенная кожаная куртка…
Неужели твой брат приехал? – Елена застыла в дверях, так и не сняв пальто.
В квартире висел тяжелый запах — смесь дешевого табака, жареного лука и несвежих носков.
Он мгновенно перебил нежный аромат ее любимого лавандового диффузора, который она с такой тщательностью выбирала для прихожей всего неделю назад.
Из кухни выглянул Игорь, виновато вытирая руки вафельным полотенцем.
Выглядел он так, словно разбил мамину любимую вазу и теперь пытается скрыть последствия. – Еленка, ты дома?
Я тут ужин подогреваю… – начал он неестественно бодро, но под тяжелым взглядом жены быстро потерял уверенность. – Да, Сергей заехал.
Проездом.
У него с фурой какая-то поломка, нужен ремонт, а гостиницы нынче дорогие, ты знаешь.
Он всего на пару дней, Елен, честно.
Елена медленно выдохнула, стараясь подавить дрожь в руках.
Она была главным бухгалтером крупной компании, сейчас был период сдачи квартальной отчетности, и последние три дня она спала всего по четыре часа.
Все, о чем мечталось в переполненном метро по пути домой, – горячий душ, тишина и новая просторная кровать с ортопедическим матрасом, за который они полгода расплачивались в рассрочку. – Ладно, – сказала она, пытаясь сохранить спокойствие. – Родственники – это святое, понимаю.
Пусть ночует.
Ты постелил ему на диване в гостиной?
Я вчера стирала плед, он свежий.
Игорь отвел взгляд и стал нервно теребить край полотенца с удвоенным усердием. – Ну… понимаешь, Елен…
У Сергея спина.
Грыжа межпозвоночная, это у водителей профессиональное.
Жестко лежать нельзя, а диван у нас, как ты знаешь, старый и продавленный.
Он попросил… в общем, я его в спальню уложил.
В прихожей повисла напряженная тишина.
Елена почувствовала, как ноги словно подкосились. – Куда именно ты его положил? – прошептала она.
– В спальню.
На нашу кровать.
Пожалуйста, не начинай, Елен!
Человеку больно, он с рейса, устал.
Мы с тобой пару ночей на диване переспим, мы же молоды и здоровы.
Елена не стала снимать сапоги.
Прямо в них прошла по коридору к двери спальни.
Дверь была плотно закрыта.
Из-за нее доносился громкий раскатистый храп, казалось, стекла в серванте дрожали от него.
Она резко распахнула дверь.
Картина, открывшаяся перед ней, могла служить иллюстрацией к слову «осквернение».
На их широкой кровати, покрытой дорогим бельем из египетского хлопка — подарком мамы Елены на годовщину свадьбы — лежал Владимир.
Он был поверх одеяла, но в уличной одежде: спортивных штанах с растянутыми коленками и грязной майке.
Одной рукой он прижимал подушку Елены, на которой она спала одна, а на прикроватной тумбочке, где обычно стояли ее кремы и книги, лежала тарелка с недоеденными бутербродами, крошки от которых рассыпались по простыне.
Рядом стояла открытая бутылка пива, оставляя мокрый круг на полированной поверхности.
В комнате было душно, окна плотно закрыты, воздух пропитан запахом перегара и пота.
Елена смотрела на это несколько секунд, чувствуя, как внутри поднимается холодная, белая ярость.
Это было не просто помещение.
Это было ее убежище.
Она делала ремонт здесь с такой любовью, подбирала каждый оттенок штор, вымеряла каждый сантиметр для кровати.
Это было единственное место в доме, где она ощущала себя королевой.
А теперь на ее подушке валялся брат мужа, который даже не удосужился принять душ. – Вставай, – произнесла Елена.
Голос был тихим, но в нем звучала такая сталь, что храп на мгновение прервался.
Владимир чмокнул губами, перевернулся на другой бок и снова заснул.
Елена подошла к кровати и сдернула с него одеяло. – Вставай немедленно! – рявкнула она так, что вошедший вслед за ней Виктор вздрогнул.
Владимир открыл мутные глаза, пытаясь сфокусироваться.
Увидев в пальто и сапогах невестку, нависающую над ним, он недовольно поморщился. – О, Еленка…
Ты чего орешь?
Дай поспать, голова трещит. – Вставай и убирайся с моей кровати, – четко произнесла Елена. – Сейчас же.
– Елен, ну что ты… – просигналил Виктор, пытаясь схватить жену за локоть. – Зачем скандал?
Человек спит… – Виктор, убери руки, – не оборачиваясь ответила Елена. – Сергей, я считаю до трех.
Раз.
Владимир сел на кровати, почесывая волосатую грудь.
Он выглядел не испуганным, а скорее вызывающе-нахальным.
Он привык, что в семье его слушаются, ведь он – старший брат, «добытчик», «настоящий мужик», а Виктор – интеллигент мягкотелый. – Ты совсем с ума сошла, мать? – хрипло спросил он. – Спина болит, Виктор разрешил.
Иди лучше борща свари, прояви гостеприимство.
Я с дороги, устал как собака, а она тут сцену устраивает.
Женщина, знай свое место.
Это «знай свое место» стало последней каплей.
Елена схватила тарелку с остатками бутербродов с тумбочки и сунула ее мужу.
Потом взяла бутылку пива. – Мое место – в моей спальне, на моей кровати, купленной за наши с мужем деньги.
А твое место, дорогой деверь, там, где тебе постелят хозяева.
Или в гостинице. – Да пошла ты, – огрызнулся Сергей и снова попытался лечь на подушку. – Виктор, угомони свою истеричку.
Голова болит, сил нет.
Завтра поговорим.
Елена поняла, что дальше разговаривать бесполезно.
Она подошла к окну и распахнула створки широко.
