За окном мерцали редкие фонари, ветви медленно колыхались, а я всё никак не могла подобрать нужных слов.
— Марина, слушай меня внимательно, — сказала она.
Твой дом — это не просто стены и обои.
Это твоё прошлое, твоя память.
А мы, женщины… для нас воспоминания ценнее любого железного коня.
Пусть Иван копит.
А ты — ни в чём не виновата.
Ты просто — живая… Поняла?
Эти слова словно сняли тяжесть с груди, хотя ненадолго.
В сердце мамы всё устроено так: сначала тревога, затем облегчение, и снова всё повторяется.
Вот что такое — материнская любовь!
Тем временем на работе у Ивана словно сговорились — объявили сокращение.
Вечером он звонит с тяжёлым, приглушённым голосом: — Мам, может, не стоит уже говорить про машину… Пока всё равно не на что.
Я отвечаю тихо, без упрёков и жалости, словно мы оба учимся делать первые шаги заново: — Сынок, мы справимся с этим вместе.
Постепенно, шаг за шагом.
Ты мне помог — я помогу тебе.
Главное — чтобы дом был крепкой опорой.
А машина… она появится, если так решит судьба. — Мам, а ты меня простила? — вдруг спросил он.
Я улыбнулась сквозь слёзы: — Сынок, мне прощать нечего.
Я просто тебя люблю.
Но в голове всё равно не находилось покоя.
Я стала чаще задумываться: а насколько часто мы, матери, слушаем себя?
Или живём в режиме «надо», «должна», «кому-то нужна»?
Однажды, глядя в зеркало, впервые за долгие годы заметила: волосы посеребрились, глаза окружены морщинками, но взгляд остался твёрдым.
Моя квартира — моя крепость.
Пускай она крохотная и шумная, пусть отопление дребезжит, а по ночам слышны сирены — здесь я научилась любить, терять, прощать и жить по-настоящему.
В выходные с Иваном мы пили чай на кухне, рассматривали старые фотоальбомы.
На чёрно-белых снимках — бабушка в платке, я с лукошком клубники, Иван на санках.
Он вдруг вспомнил: — Помнишь, как я с Виктором кричал на весь двор, потому что проиграл в футбол?
Ты пожалела меня тогда, но всё равно отправила к Тамаре — чтобы извинился… Я рассмеялась: — Помню хорошо.
Ты всегда был упрямым… и добрым остался.
Он нежно взял меня за руку, почти по-детски: — Мам, спасибо тебе.
В этот момент все обиды и тревоги исчезли.
Осталась только тишина, чай с лимоном и домашнее тепло на кухне.
А за окном — весна…
Наступило воскресенье.
Квартира наполнялась ароматом свежемолотого кофе и чуть-чуть пахла духовкой: я пекла свои фирменные булочки — те самые, что Иван когда-то таскал прямо с противня, обжигая пальцы.
Сегодня он снова был у меня.
Мы сидели на кухне, кот свернулся клубком на подоконнике, а за окном скребся по стеклу ранний апрель.
Я налила чай в пузатые чашки — разноцветные, из разных сервизов, каждая с мелкой трещинкой, как и наша жизнь.
Мы почти молчали, постепенно приходили в себя после недавних ссор.
Слышно, как Иван задумчиво водит пальцем по телефону — то погоду смотрит, то новости листает.
Я читаю его как открытую книгу: он что-то обдумывает, принимает решение внутри себя. — Мам, я думал тут… Может, возьму подработку на выходные.
Репетитором.
По математике.
Ты знаешь, я же с детьми хорошо нахожу общий язык… — Иван смотрит на меня с вопросом, будто хочет услышать поддержку или хотя бы одобрение.
