Это моя жизнь, и только мне решать, что действительно стоит риска.
Ольга выскочила из квартиры, хлопнув дверью.
С тех пор она ни разу не позвонила.
Прошло уже три месяца.
Семейные страсти постепенно утихли.
На мамином дне рождения все собрались за одним столом, но Ольга сознательно избегала разговора с Тамарой.
Ещё через месяц тётя Ирина поведала, что Ольга обращалась за кредитом под поручительство к ещё двум родственникам.
Каждому из них она говорила, что именно он — её последняя надежда.
После случившегося с Тамарой всем стало ясно, что связываться с Ольгой рискованно.
Однажды вечером Людмила Николаевна приехала к дочери.
Она села на кухне, долго молчала, а потом произнесла: — Прости меня, Тамара.
Сергей показал мне документы, объяснил, что такое поручительство.
Я не понимала.
Думала, что это всего лишь формальность.
Но оказалось совсем иначе… — Мам, я не злюсь. — А я злюсь на себя.
Всю жизнь боялась конфликтов, ссор.
Готова была пожертвовать тобой, лишь бы всем было хорошо.
Но это неправильно.
Тамара крепко обняла мать.
Это объятие стоило всех семейных разногласий. — Знаешь, мам, я не жалею.
Впервые я поставила свои желания выше чужих ожиданий.
И это… даёт чувство свободы. — Как у Ольги дела? — Не знаю.
Но, судя по тому, что никто больше не приходит с подозрительными просьбами, все поняли: граница проведена.
Вечером, когда мама ушла, Тамара сидела на балконе с чашкой чая.
Сергей неподалёку читал газету. — А ведь всё могло сложиться иначе, — вдруг сказала она. — Как именно? — Я могла согласиться.
Из жалости, страха или ради сохранения мира в семье.
И мы бы сейчас расплачивались за чужой кредит. — Но ты отказалась. — Да.
И знаешь, что самое удивительное?
Я не считаю себя плохой.
Раньше любое «нет» вызывало во мне чувство вины.
А сейчас…
Теперь я понимаю, что угодить всем невозможно.
Можно лишь быть честной с самой собой.
За окном зажигались огни города.
Где-то там Ольга жила со своими долгами и надеждами.
Где-то рядом жили родственники, которые теперь знали: Тамара умеет говорить «нет».
А здесь, на этом балконе, была её настоящая семья — муж, поддержавший в трудный момент, и мать, которая осмелилась признать ошибку.
И впервые за долгое время Тамара ощущала настоящую свободу.
