Он решил нанести удар в самое уязвимое место. — Понятно, — произнёс он с кривой, ядовитой улыбкой. — Я всё понял.
Дело не в маме.
Дело в том, что ты просто черствый человек.
Бесчувственный.
У тебя нет ни капли женского сострадания.
Он прислонился бедром к кухонному столу, скрестив руки на груди.
Выглядел он нарочно расслабленным, но напряжение выдавали сжатые в кулаки пальцы. — Знаешь, мама ведь раньше была другой.
Она просто хотела для меня лучшего.
Видела рядом со мной другую женщину.
Более… мягкую.
Домашнюю.
Помнишь Любу, дочку её подруги?
Вот она бы поехала.
Не раздумывая.
Потому что она понимает, что такое семья.
Что значит долг перед старшими.
Она бы не стала копаться в старых обидах, как мелочный торговец.
Она просто сделала бы то, что должна делать нормальная, любящая женщина.
Это был удар ниже пояса.
Дешёвый, запрещённый приём, но Алексей знал, что попал точно в цель.
Он не просто сравнивал.
Он обесценивал все десять лет их брака, все усилия Ольги, всё, что она сделала для него и их дома.
Одним движением перечеркнул её, противопоставив мифический, идеальный образ «хорошей девочки Любы», которую так настойчиво предлагала мать.
Ольга медленно повернула голову и взглянула на него.
В её глазах не было обиды.
Лишь холодное, всепоглощающее презрение. — Так почему же ты на ней не женился?
Если она такая понимающая и правильная.
Жил бы сейчас с идеальной женой, и она с радостью бегала бы за твоей мамой с горшком.
В чём тогда проблема?
Вопрос прозвучал тихо, почти безразлично, и именно этим стал ещё более оглушающим.
Он застыл, и у Алексея не нашлось ответа.
Его лицо исказилось.
Он понял, что и этот удар не сработал.
Что её защита стала непробиваемой.
И тогда в нём взорвалось всё.
Вся его мужская уязвимость, всё его бессилие обернулись чистой, неукротимой яростью. — Ах вот как ты заговорила! — прорычал он, срывая с себя маску спокойствия. — Ну что ж.
Хорошо!
Раз ты такая бессердечная, раз тебе плевать на мою мать, значит, мать будет жить здесь.
Со мной.
В этом доме.
Я сейчас же поеду и заберу её.
И она обоснуется в нашей спальне, а мы переедем в зал.
Раз у неё такая невестка, которая не может уделить ей неделю, значит, сын позаботится о ней сам.
В своём доме.
Посмотрим, как тебе это понравится.
Он смотрел на неё с вызовом, с торжеством.
Он был уверен, что это — нокаут.
Что сейчас она сломается, испугается мысли о совместном проживании с ненавистной свекровью и отступит.
Он ждал мольбы, криков, упрёков.
Угроза была произнесена.
Алексей стоял посреди кухни, расправив плечи, и смотрел на Ольгу с едва скрываемым триумфом.
Он выложил на стол свой последний, самый сильный козырь и теперь ожидал её капитуляции.
Он был убеждён, что загнал её в тупик, что теперь, столкнувшись с реальной перспективой жить под одной крышей с Тамарой Ивановной, она сдастся, пойдёт на компромисс, признает, что погорячилась.
Он ждал, что она сломается.
Но Ольга не сломалась.
Она не закричала, не расплакалась, не стала его умолять.
Она просто смотрела на него. Долго, внимательно, будто видела перед собой совершенно незнакомого чел…
