Я стою у двери квартиры, в которой не ночевал несколько месяцев подряд.
Ключи в руке дрожат — на улице слякоть, пальцы давно замёрзли.
Свет фонаря отражается в лужах у входа, на грязном снегу заметны следы чужих ботинок.
Я аккуратно тяну дверь на себя, стараясь не создавать шума, и сразу ощущаю: воздух внутри другой.
Тёплый, с лёгкой влажностью, словно здесь часто приоткрывают форточку, но всё равно чувствуется жар от батарей.
В прихожей меня встречает запах свежевыстиранного белья и что-то ещё — возможно, остатки вчерашнего ужина.
Я ставлю сумку у стены и замечаю, что обувь расставлена не так, как я привык.
На вешалке висит её шарф, наложенный поверх моего пальто.
Всё вроде находится на своих местах, но когда я снимаю обувь, становится ясно: здесь порядок поддерживают без моего участия.
Она выходит из кухни, улыбаясь с небольшой неловкостью.
Говорит, что ужин быстро разогреется.
Я отвечаю с той же осторожностью.
Наши голоса словно скользят по поверхности.
Мы оба прислушиваемся к себе и друг к другу, боясь задеть что-то важное.
В комнате царит сумрак.
За окнами уже стемнело, а фонари рисуют блики на стенах.
Она включает настольную лампу.
Я прохожу внутрь, оглядываюсь: книги расставлены иначе, на подоконнике лежит множество новых мелочей.
Мои вещи сложены стопкой на кресле.
Чувствую себя одновременно гостем и хозяином.
Мы садимся за стол.
Она ставит передо мной тарелку с макаронами и тушёными овощами.
Мы едим молча.
Только звук ложек, стукающих о керамику, нарушает тишину.
Хочется спросить, как она жила здесь одна, скучала ли по мне, но слова застревают в горле.
Вместо этого я спрашиваю о работе, она рассказывает про новый проект и о том, как долго задерживалась вчера.
Я киваю в ответ.
Вечер проходит тихо: она моет посуду, я достаю вещи из сумки и раскладываю их по полкам.
При этом ловлю себя на мысли — уже не понимаю, где здесь моё место.
Она ненадолго выходит из комнаты, и я слышу, как на кухне хлопает окно.
Воздух становится чуть свежее.
