Анна упёрлась ладонями в стол. — Уже работаю. — Что?! — свекровь отпрянула. — На полставки.
Устроилась всего неделю назад. — Да ты… — женщина запнулась. — Да ты нарочно!
Чтобы показать, что можешь обойтись без нас! — Именно, — спокойно ответила Анна. — Чтобы наконец перестали контролировать мои ложки и копейки.
Свекровь резко отодвинула табурет, чай пролился по столу. — Посмотрим, как тебе одной справиться, гордячка!
В этот момент дверь распахнулась.
Вошёл Игорь, в пальто, с сумкой.
Он остановился и слушал.
Несколько секунд стояла тишина, лишь часы тихо тикали. — Мам, — произнёс он медленно. — Может, хватит?
Женщина повернулась к сыну. — Ты на чьей стороне?
Он не ответил.
Лишь взглянул на Анну.
И этот взгляд — усталый, сомневающийся — внезапно показался ей страшнее любых слов.
Он поставил сумку, достал конверт. — Сегодня выдали зарплату, — сказал он. — Мама, завтра сама пойдёшь оплачивать квартиру. — А почему не она? — свекровь ткнула в сторону Анны. — Потому что это наша с Анной Боярка, — тихо произнёс он. — Я хочу, чтобы теперь всё было по-другому.
В животе у Анны что-то сжалось — не от радости, нет.
От тревожного предчувствия.
Он сказал это слишком спокойно. — Что значит «по-другому»? — настороженно спросила свекровь.
Он промолчал, сел, открыл конверт и стал пересчитывать деньги.
Анна стояла у двери.
Вдруг ей стало холодно — словно кто-то открыл форточку.
В голове мелькнула мысль: что-то здесь не так.
Очень не так.
И когда Игорь произнёс: — Мама, завтра я уезжаю, — всё, что происходило в Боярке, словно застыло.
Даже вода, капающая из раковины.
