Галина, давай честно всё разделим, — Денис Сергеевич поставил на стол бутылку и взглянул на меня так, будто оказывает исключительную услугу.
Медленно отложила книгу, которую читала, попивая утренний кофе. Субботнее утро, солнце светит в окна, тишина… И тут появляется младший брат со своими проблемами.
— О чем говоришь? — спросила, хотя уже знала суть.
— Речь об отцовском наследстве, — он плюхнулся на стул и налил себе. — Я свою долю уже потратил, теперь твоя очередь поддержать семью.
Всё просто. Я потратил — теперь ты должна. А то, что последние шесть лет моей жизни я посвятила уходу за больным отцом, пока Денис возводил очередные фантазии, совсем не считается.
Отец ушел тихо, во сне. Проснулась в пять утра от необычной тишины — не было привычного тяжелого дыхания, не слышала скрипа кровати от его беспокойных движений. Зашла в комнату — лежит спокойно, руки на груди сложены. Будто сам себя подготовил к последнему путешествию.
Шесть лет я была и сиделкой, и медсестрой, и товарищем для человека, который постепенно уходил из нашей жизни. Денис появлялся раз в месяц с пакетом апельсинов и рассказами о быстром обогащении. Отец слушал, кивал, а когда брат уходил, тихо говорил мне:
— Галина, он ведь ещё ребёнок. По-другому не умеет.
Ребёнок в сорок девять лет, у которого сын только заканчивает школу.
Завещание отец составил ещё до болезни, пока был в здравом уме. Квартиру — мне, деньги от продажи дачи — Денису. Всё справедливо: я потеряла работу, стаж и личную жизнь, ухаживая за ним, а Денис получил стартовый капитал для своих проектов.
— Понимаешь, Галя, — брат наклонился ко мне через стол, — у меня семья, ребёнок. А ты живёшь одна в большой квартире. Продадим её, разделим деньги пополам — на однушку тебе хватит, а мы с Натальей купим наконец своё жильё.
— Денис, — ответила я очень тихо, — отец уже всё справедливо разделил.
— Какая справедливость? — он взмахнул руками. — Я ведь тоже его сын! И теперь мне негде жить!
— А раньше где ты жил?
— Снимали квартиру, — он отвернулся. — Еле сводили концы с концами.
Ложь. Я помню их поездки на Черное море, новую машину Натальи, дни рождения Евгения в ресторанах. Но спорить не стала — бессмысленно.
— Нет, — спокойно сказала я.
Он вышел, хлопнув дверью. Я осталась сидеть на кухне и думала: почему мне стыдно? За что я чувствую вину? За то, что не желаю отдавать единственное, что осталось?
Через неделю к нам пришла Наталья. Принесла торт из магазина, села напротив и начала говорить доверительно:,— Галина, я понимаю, тебе жалко квартиру. Но постарайся понять и нас — Евгений взрослеет, ему нужны подходящие условия. А мы до сих пор вынуждены как кочевники менять съемные квартиры.
— Наталья, — перебила я, — твой сын за все годы болезни деда приходил к нему максимум десять раз. Он приходил, сидел в телефоне и жаловался, когда мы уже уйдем домой.
— Дети есть дети, — она пожала плечами. — Зато теперь он сожалеет, что мало времени проводил с дедушкой.
— Сожалеет? — я чуть не рассмеялась. — Наталья, не обманывай себя. Евгений боялся деда, а ты сама говорила, что больные старики тебя раздражают.
Она покраснела, но не отступила:
— Мы же семья! Должны поддерживать друг друга!
— Я поддерживала. Шесть лет. Сама.
После ее ухода долго провела время в комнате отца, которую уже переделала в гостиную. Светлые стены, удобный диван, фиалки на окне. Мое место уюта после многих лет тревог и усталости.
Наталья была права в одном — мы семья. Но семья — это не только права, но и обязанности. А Денис привык лишь получать, ничего не отдавая взамен.
На следующий день позвонил Евгений:
— Тетя Галя, можно я к тебе зайду?
Он подрос, стал серьезнее, но глаза оставались детскими — одновременно просящими и требовательными.
— Мои родители сказали, что ты отказываешься помогать семье, — начал он с порога.
— А ты что об этом думаешь? — спросила я.
— Думаю, что дедушка оставил тебе большую квартиру, а нам негде жить, — выпалил он. — Это несправедливо!
— Евгений, — ответила я мягко, — ты помнишь, как часто навещал дедушку, когда он болел?
Он смутился:
— Ну… я был занят… школа, кружки…
— А я была занята работой. Но я оставила ее и ухаживала за твоим дедом шесть лет. Потеряла карьеру, зарплату, возможность завести семью. Эта квартира — все, что у меня осталось.,— Но ты уже взрослая! — практически вскрикнул он. — Тебе не нужно заботиться о детях, которых следует воспитывать!
Я смотрела на этого семнадцатилетнего юношу и видела точную копию своего брата — ту же уверенность в том, что весь мир должен ему, ту же неспособность почувствовать чужую боль.
— Уйди, — тихо произнесла я. — И не возвращайся с такими разговорами.
Спустя два дня, вернувшись домой, я заметила царапины на замке. Кто-то пытался проникнуть в квартиру. Я вызвала слесаря и заменила замок. Вечером зазвонил Денис:
— Мы с Евгением пытались к тебе заглянуть, но ключ не подошел.
— Без моего ведома? — я даже задыхалась от возмущения.
— У меня был запасной ключ, отцовский, — спокойно ответил он. — Хотели убедиться, что с тобой все в порядке.
— Больше без меня не приходите, — твёрдо ответила я.
На следующее утро Денис появился с чемоданами. Следом за ним шли Наталья и Евгений с сумками.
— Нас выселили, — сообщил брат. — Хозяин квартиры решил сам в ней жить. Можешь приютить нас на недельку?
Я смотрела на них и понимала — это подстава. Но как отказать людям, которые считают себя моей семьей?
— Три дня, — сказала я. — Спать будете в гостиной. И это действительно только на время.
Они устроились так быстро, словно всегда здесь жили. Наталья заняла кухню, развесила свои полотенца в ванной, Евгений обустроил учебный уголок в гостиной. А Денис ходил по квартире хозяином, что-то подкручивал и налаживал.
На третий день я напомнила им, что время вышло.
— Галина, прояви человечность, — умолял брат. — Нам действительно некуда идти!
— Это не моя проблема.
— Мы же семья! — кричала Наталья. — У тебя есть сердце?
— Было, — ответила я. — Но шесть лет назад оно превратилось в камень. Иначе я бы не смогла выстоять.
Они не верили, что я их выгоню. До последнего надеялись, что я сломаюсь, пожалела их, уступлю. Как я всегда делала, всю жизнь.,Участковый пришёл точно вовремя. Денис пытался что-то объяснить, Наталья плакала, Евгений называл меня жадной. Но закон есть закон — без регистрации жить невозможно.
— Думаешь, мы простим тебя? — спросил брат, стоя в дверях с чемоданом.
— Не стоит, — ответила я. — Я не смогу простить себя, если снова начну жить чужой жизнью.
Дверь захлопнулась. Я осталась одна и впервые за многие годы ощутила не вину, а облегчение.
Квартиру я всё же продала. Не из-за совести, а потому что поняла — хочу жить иначе. Переехала в Одессу, приобрела небольшую квартиру с видом на море, устроилась работать в местную школу.
Здесь, у моря, я встретила Михаила — вдовца, преподавателя истории. Мы гуляем по набережной, обсуждаем книги, строим планы на поездки. В пятьдесят три года я впервые живу для себя.
А Денис… Недавно позвонил. Говорил усталым, почти просящим голосом:
— Галь, может, забудем все обиды? Мы ведь брат и сестра…
— Мы чужие люди, — ответила я. — Ты сам так сказал.
— Я тогда был не прав…
— Денис, — перебила я, — ты всю жизнь бываешь вспыльчивым. А я всё время за тобой убираю. Хватит.
Положила трубку и пошла на кухню заваривать чай. За окном шумело море, обещая новый день. Мой день. Моя жизнь.
Наконец-то.
