На четвертый день в половине восьмого утра раздался звонок телефона с незнакомого номера.
Это была дежурная медсестра из больницы.
Ваша мать поступила к нам ночью.
Сердце сжалось от страха.
В голове мелькнула мысль: «Я погубила её.
Из-за моего отказа.» — Что произошло? — с трудом спросила я. — Поскользнулась дома, ударилась головой.
Сотрясение мозга, но состояние стабильное.
Мама лежала в палате на шесть человек, крошечная и беззащитная среди белоснежных больничных простыней.
Голову обвязывал бинт, под глазом расплывался тёмно-фиолетовый синяк. — Наконец-то ты пришла, — произнесла она, заметив меня в дверях.
Однако в её голосе не было привычной укоризны.
Только усталость и что-то ещё, что мне не удалось сразу распознать. — Что же случилось? — спросила я, присев на стул рядом с кроватью. — В ванной поскользнулась.
Хотела помыть пол, не удержалась, — мама отвела взгляд к окну. — Лежала до утра, пока соседка не заметила, что меня не видно.
Я взяла её руку — сухую и холодную. — Зачем ты мыла пол ночью?
Мама долго молчала. — Не могла уснуть, — наконец ответила она. — Мысли роились.
О нас, о том, что я тебе наговорила…
В палате стояла духота, пахло хлоркой и лекарствами.
За окном виднелись верхушки больничных деревьев, почти без листьев. — Ирина, — вдруг тихо сказала мама. — А ты знаешь, сколько стоит день в реанимации?
Я молча покачала головой. — Девять тысяч.
В сутки. — Она усмехнулась. — Вот теперь подумай, где важнее тратить деньги.
Эти слова прозвучали иначе.
Не как упрёк, а как горькое осознание. — Мам… — Не говори ничего, — прервала она меня. — Я всё поняла.
Прости, что была такой… требовательной.
Я сидела, сжимая её руку, и размышляла о том, что, возможно, иногда нужно упасть, чтобы взглянуть на вещи по-другому.
Через неделю мама была выписана.
Я отвезла её домой, помогла устроиться, закупила продукты.
Она была необычно спокойной и благодарной. — Знаешь, что я решила? — сказала мама, когда я собиралась уходить. — Поеду к сестре в Белую Церковь.
На автобусе.
Она давно меня приглашает. — Это отлично, — поддержала я. — Дешево и сердито, — усмехнулась мама. — И тётя Валя покажет сад, огород.
Интересно же.
Казалось, что что-то действительно изменилось.
Мама стала мягче, перестала жаловаться на одиночество, даже начала читать книги из районной библиотеки.
Но всё это длилось ровно до Нового года. — Ирина, у меня к тебе дело, — мама позвонила второго января, когда я ещё была в праздничном настроении. — Слушаю, мам. — Мне нужна компенсация, — её голос прозвучал деловито. — За моральный ущерб.
