— Какое ужасное название у вашего журнала!
Это первое, что я услышал от великой Катрин Денев, когда пришел к ней на интервью в отель «Метрополь». Она сидела в сизом облаке дыма и курила сигарету за сигаретой. До этого она бодро отшила съемочную группу гламурного журнала, они выкатились от нее с красными, растерянными лицами, как из парной. Теперь была моя очередь.
Итак, сизый дым, пепельница, полная окурков, бокалы со следами ее помады, какие-то недоеденные пирожные. Неудобные, слишком мягкие диваны, в которые ты проваливаешься, сразу оказываясь где-то на уровне ее колен в высоких сапогах .
О’кей, хорошее начало. К тому же я знаю, что у нее через 15 минут обед. А время обеда для французов священно. Поэтому никакого «разговора по душам», а главное, никакой фотосъемки.
— Но вы же видите, какой здесь ужасный свет…
Она поеживается, как от ледяной стужи. Свет — это все. Это даже важнее, чем обед. Катрин Денев знает свой свет наизусть. И свои ракурсы, и эти свои интонации, полные усталого сарказма. Во время своих интервью она ведет себя как укротительница в цирке. Не хватает только хлыста. Сапоги с ботфортами уже на ней. Р-р-раз, и все приняли стойку, р-р-раз, и все, как по команде, присели в страхе. Но она-то знает, что стоит ей отвернуться или проявить слабость, от нее ничего не останется. Поэтому она всегда на стреме, всегда в тонусе, всегда на высоких каблуках и при боевом раскрасе. Впрочем, иногда вдруг в ней просыпается веселая щебетунья, и она начинает лопотать по-французски быстро-быстро. И даже какая-то теплота вдруг вспыхивает и озаряет лицо под густой маской грима и пудры.
Начали с ее первого визита в Россию больше сорока лет тому назад. «А, певец Максим Форестье… Да, да, это был мой первый визит в Россию в 1975 году. Как, вы были тогда в театре на его концерте? Не может быть! Мне тогда казалось, что меня никто здесь не знает. Ни один человек не подошел и не попросил автографа. А потом был Ленинград. Мы ехали ночным поездом. Нам тогда подали чай в таких странных металлических штуках. Не знаете, как они называются?»
С — Подстаканники.
Вот-вот, в подстаканниках. Максим пел, а я воображала себя в ночном поезде Анной Карениной, которую так потом и не сыграла.
С — У вас с Россией особый роман. Вас здесь так любят. И это «живое интервью» в Доме музыки. Я так понимаю, это первый подобный ваш опыт.
Интервью я даю последние лет пятьдесят. Так что ничего особенно нового для меня тут нет. Но при большом скоплении публики, специально пришедшей посмотреть на меня, это будет впервые.
С — Вы единственная из французских звезд, кто никогда не играл в театре. Более того, вы часто признавались, что испытываете безумный страх перед сценой. Это уже все в прошлом?
Да нет, я по-прежнему боюсь сцены. И вряд ли когда-нибудь отважусь на ней играть. Более того, признаюсь, я не очень люблю ходить в театр, особенно когда там выступают мои друзья или знакомые. Я так за них волнуюсь, что кажется, у меня выскочит сейчас сердце. Я только и думаю, скорей бы это уже закончилось. У меня был недавно опыт, когда на вечере, посвященном нобелевскому лауреату по литературе Мондиано, мне предложили прочитать небольшой прозаический текст. Я согласилась, а потом не могла себе места найти. Как же это было тяжело!
Я могу напомнить вам как минимум еще один эпизод, когда вы выступили в роли чтицы.
Боже мой, когда?
С — На похоронах Ива Сен-Лорана в церкви Сан-Рок. Я был там. Вы читали потрясающе.
Все было как в тумане. Вначале дали запись Марии Каллас, потом Бреля, я выступала где-то посередине. Там было небольшое стихотворение. Славу богу, что не сбилась, ничего не перепутала. До сих пор удивляюсь, как это я смогла? Нет, нет, я не театральная актриса. И, наверное, никогда ею не стану.
С — Любой такой вечер, как в Доме музыки, это в каком-то смысле возможность пролистать альбом своей памяти. Если бы я спросил, какие его страницы доставляют вам сейчас наибольшее удовольствие?
Я почему-то сейчас вспомнила сорокалетие моей мамы. Мы все вместе: родители, мои сестры, наши друзья. Лето. Был удивительный длинный летний солнечный день, который казался таким бесконечным и таким прекрасным. Еще был хороший период в середине 70-х годов: я была одинокая мать с двумя детьми. Было очень трудно. Много работы, много обязанностей. Но у меня хватало сил на все. И на профессию, и на детей, и на любовь, и на отношения. Какой-то очень интенсивный, счастливый и важный период. Что еще? Наверное, съемки «Индокитая». Тогда у меня было чувство, что я снимаюсь в лучшем фильме моей жизни. Даже если это не так, я все равно счастлива, что это было дано мне пережить.
С — Как много в этом альбоме прекрасных страниц! Но, наверное, самое потрясающее, что вы до сих пор можете произнести слово «мама». Ведь мадам Дорлеак еще жива.
Я все еще чувствую себя дочерью. Это невероятная удача. С годами это ценишь все больше. Только те, кто лишился этой привилегии, могут это оценить.
С — Наши читатели спрашивают, не хотите ли вы получить российское гражданство?
Почему-то этот вопрос мне задают в России особенно часто. И я знаю причину — это Жерар Депардье. Я считаю, что человек должен жить там, где ему хорошо, где он чувствует себя своим, где он востребован как профессионал. В этом смысле я с удовольствием поработала бы в России. Снялась бы у какого-нибудь хорошего режиссера. Узнать жизнь страны изнутри можно только тогда, когда в ней работаешь и живешь. Но это не значит, что я готова покинуть Францию. И даже сейчас, когда налоговое бремя сильно возросло и многие мои коллеги меняют налоговое резидентство на Швейцарию или Бельгию, я не собираюсь этого делать.
Вы безусловно великая актриса. А каково быть матерью другой талантливой актрисы? Чувствовали ли вы когда-нибудь актерское соперничество с Кьярой Мастроянни?
Я была категорически против актерской карьеры моих детей. Но тут они оба оказались даже более упрямыми, чем я. Да и гены их родителей, наверное, сказались. В общем, я смирилась с тем, что оба стали актерами. Хотя ничего специального, чтобы помочь им, не делала. За что иной раз себя сильно виню. Соперничества с собственной дочерью я никогда не чувствовала, как и со своей сестрой Франсуазой Дорлеак, которая была гораздо талантливее и ярче меня. Наверное, мое актерское честолюбие не распространяется на самых близких. Более того, я бы только обрадовалась, если бы узнала, что Кьяра меня переиграла. К сожалению, мы давно вместе не снимались.
С — Есть ли у вас любимые русские фильмы, и если есть, то что в них вас особенно трогает?
Мне нравятся фильмы Андрея Звягинцева. Я до сих пор помню свое первое впечатление от фильма «Возвращение». Это был очень аскетичный, но великолепный фильм зрелого, сильного мастера. А с недавних пор я снова полюбила фильмы Сергея Параджанова. Смотрю их с наслаждением. Это такой нескончаемый пир красок, образов, красоты. И что самое поразительное, ты никогда не «переедаешь», не перенасыщаешься этой красотой, но хочешь, чтобы она никогда не заканчивалась.
С — Вы и Франсуа Озон — идеальное сочетание, планируете ли или хотели бы вы снова у него сниматься?
Я снялась у него в двух фильмах. И у нас были достаточно непростые отношения — от взаимного интереса до, скажем так, некоторого охлаждения. Так бывает, когда слишком сближаешься в работе и никаких тайн друг для друга не остается. Но я надеюсь, что этот период мы тоже прошли. Я очень ценю его как режиссера со своим почерком и стилем, со своей мгновенно узнаваемой интонацией. И конечно буду рада вернуться к нему на съемочную площадку, если для меня у него будет роль.
С — Вы пересматриваете фильмы со своим участием? Если да, то какие и почему?
Я вообще люблю старое кино. Не могу сказать, что провожу все свое свободное время в этих просмотрах. Но иногда такая потребность вдруг возникает. Много раз замечала, что выбираю как раз те фильмы, которые не имели успеха в свое время у зрителей и критики. Например «Русалка с Миссисипи» Франсуа Трюффо. Мы-то были уверены, когда снимались, что будет шедевр, а прием получился более чем кислый. Сейчас подсознательно я как будто пытаюсь понять причину, почему и что не сложилось. Но в какой-то момент забываю о своих намерениях и просто получаю удовольствие от самого кино. Если это еще возможно спустя столько лет, значит наши усилия были не напрасны.
С — Следите ли вы за политической ситуацией в Европе? Что вы думаете о миграционном кризисе?
Не хочу говорить общепринятых банальностей про взрывоопасную ситуацию и про разные угрозы. Все это слишком очевидно. Но искренне считаю, что в любом случае каждому из нас в меру своих сил и возможностей следует поддерживать те демократические и правовые институты, которые существуют и которые все эти годы обеспечивали некоторую политическую стабильность как внутри страны, так и в Европе. Не шарахаться ни влево, ни вправо, а следовать букве закона и нашей конституции. Это единственный выход справиться со всеми нынешними кризисами и опасностями.
Вы счастливы?
Сегодня да, а завтра не очень. Счастье — это только мгновения, которые озаряют нашу жизнь. Я не держусь за них, но люблю перебирать их в памяти. Только опыт счастья можно противопоставить всем нашим печалям, горестям и потерям. Я уверена, что только счастье учит нас, как надо жить.
Как вы относитесь к религии?
Я верю, что есть высшая сила, которая ведет и определяет нашу судьбу. Но я не сказала, что это Бог.
Катрин, в какой стране (кроме Франции) вы могли бы остаться жить навсегда?
Я люблю Италию. Может быть потому, что свободно владею итальянским. Чтобы жить в стране, надо знать ее язык, ее культуру. Чтобы с этой страной в твоей жизни что-то важное было связано. К тому же Италия так близко от Франции.
Как вам далась роль в «Танцующей в темноте»?
Я мечтала сняться у Ларса фон Триера. Мне было все равно в какой роли. Вообще фильм для меня начинается даже не со сценария, а с личности режиссера. Съемочных дней было немного. Роль там у меня небольшая. Но вспоминаю нашу работу с удовольствием. Вообще много раз замечала: каким бы ни был тягостным и грустным сюжет, если складывается хорошая рабочая атмосфера на съемочной площадке, это каким-то непостижимом образом транслируется на экран, преображая все вокруг. Наверное, это и называется «силой искусства». В «Танцующей» она есть.
Один из моих любимейших фильмов — «8 женщин» Франсуа Озона. Как ему удалось на одной съемочной площадке собрать сразу восемь прекраснейших актрис! У него явно есть какой-то секрет. Вспоминаете ли вы дни съемок этого фильма?
Вопрос этот скорее к Франсуа. Помню, когда мы пришли на студию, где должны были проходить съемки, у каждой из нас была одинаковая гримерка, одинаковое зеркало и даже одинаковые букеты в вазах. Мы чувствовали себя как в инкубаторе. Зато Франсуа никто не смог бы заподозрить в каких-то предпочтениях и особых симпатиях. Мы были все равны. С нами он был предельно вежлив и терпелив. Он вообще великий манипулятор. И только бедной Людвин Санье доставалось за всех нас. То, что Франсуа не мог сказать мне или Фанни Ардан, шипел ей: «А ты хуже всех. Как я тебя ненавижу!» А потом шел к нам и говорил, какие мы гениальные и прекрасные. И что самое удивительное, мы верили!
Хотели бы вы жить в эпоху Возрождения, скажем во времена Франциска l Валуа? Если да, как вы представляете свое положение в тогдашнем обществе?
О-ля-ля! Конечно, я бы предпочла быть Дианой Пуатье, покровительствовать художникам и музыкантам. Жить в замке на Луаре. Впрочем, я люблю разные духи и косметические снадобья. Так что, наверное, могла бы найти себя и в этом. Впрочем, я точно знаю, что не стала бы никого травить, как Екатерина Медичи. Эта роль явно не для меня.
Как вам удается сохранять красоту и молодость?
Во всех женских журналах я говорю о том, что главное — это сон. Легко могу заснуть на 10 минут практически в любых обстоятельствах. Вообще вставать надо попозже, работать поменьше, пить воды побольше. И будет вам и молодость, и красота. Какие такие тут могут быть секреты? Только неужели это может быть интересно «Снобу»?
Страшно стареть и остаться без внимания мужчин? Вообще насколько важно для вас мужское внимание?
Наверное, я солгу, если скажу вам, что мужское внимание для меня ничего не значит. Всегда значило, и сейчас значит. Но удерживать его всеми возможными и невозможными способами я не стану. А вообще стареть лично мне совсем не страшно. У меня перед глазами пример моей мамы, которой уже 104 года. И она замечательно выглядит, играет в бридж, имеет даже ухажеров. Так что не надо бояться возраста, надо бояться быть скучными, вечно сердитыми и озлобленными на весь мир. Кстати, это прежде всего отражается на лице. Поэтому чаще обращайте внимание на выражение своего лица. Тогда, глядишь, и мужчины будут к вам внимательнее.
