Напротив стояла Юлия.
Молодая женщина в халате, с озорной улыбкой на лице. — Тише, — тихо произнёс он, — она может проснуться. — Пусть, — ответила Юлия с улыбкой. — Рано или поздно ты всё равно уйдёшь. — Подожди немного, — попросил он. — Не хочу сейчас ссориться.
Я стояла в коридоре, с дрожащей рукой, опёршейся на дверную раму.
Всё стало предельно ясно.
Любовь умерла не на больничной койке — это случилось намного раньше.
Просто тогда упала последняя маска.
На следующий день я собрала вещи.
Точнее, лишь документы и фотографию сына.
Алексей не стал меня останавливать.
Тамара Сергеевна стояла у окна, словно довольная, что наконец «всё встало на свои места». — Куда ты пойдёшь? — спросил он. — Туда, где не страшно слушать.
Я отправилась в мамин дом — тот самый «сарай», который они собирались продать.
Старенький, покосившийся, но живой.
Я распахнула окна, и запах травы, сырости и старого дерева показался мне самым родным на свете.
Иногда мне снились их голоса.
Но теперь я не боялась темноты — я уже побывала в ней.
Прошло три года.
Я восстановилась, устроилась в местную школу.
Преподаю литературу и иногда рассказываю ученицам истории о настоящей жизни, а не книжные сказки.
Иногда сын звонит или приезжает в гости.
Он так и не смог понять, что произошло тогда между взрослыми.
И пусть.
Пусть живёт без этих теней.
Недавно я получила письмо.
От Алексея. «Прости, если сможешь.
Только сейчас я понял, что тогда говорил не я.
Мамы давно нет, а Юлия… ушла».
Я читала эти слова без боли.
Только с лёгким сожалением — за нас, тех, кого когда-то связывали надежды.
Письмо я не сожгла — просто положила в ящик с старыми книгами.
Пусть оно напоминает, что жизнь — тонкая грань между светом и тьмой.
Однажды, зайдя в ту больницу, где лежала тогда, чтобы привезти книги пациентам,
я почувствовала запах тех же лекарств в коридоре.
Проходя мимо палаты, услышала, как молодой мужчина говорил медсёстрам: — Врачи утверждают, что жена, может быть, слышит, хоть и без сознания.
А я не знаю, что ей сказать.
Я улыбнулась, подошла и сказала: — Говорите, что любите.
Они слышат.
Всё слышат.
Выйдя на улицу, меня ослепило солнце — то самое солнце, ради которого стоит очнуться, даже если никто не ждёт.
