Тамара без всякого интереса наблюдала за этой сценой.
Она сразу поняла его истинные намерения: жалкий спектакль с попыткой вызвать у неё чувство вины, разыграть перед ней и, возможно, соседями какую-то драму.
Она не стала ничего отвечать.
Просто сделала шаг назад, углубилась в квартиру и мягко закрыла дверь.
Без громкого хлопка и резкого запирания.
Дверь захлопнулась тихо, с ровным щелчком дорогого замка.
Звук был окончательным, не оставляющим сомнений.
Оказавшись в тишине своего безупречного коридора, она на мгновение остановилась и прислушалась.
За дверью слышалось неразборчивое бормотание — Алексей что-то говорил детям.
Она могла бы подойти к глазку и взглянуть на них, но это означало бы проявить интерес.
А значит, его давление достигло цели.
Вместо этого она молча сняла домашний кардиган, аккуратно повесила его в шкаф и направилась на кухню.
Её движения были плавными и уравновешенными.
Она открыла шкафчик, взяла свежие обжаренные зёрна, засыпала их в кофемолку.
Звук работающих ножей заполнил кухню, заглушая любые шумы снаружи.
Затем она пересыпала молотый кофе в рожок кофемашины, тщательно утрамбовала его темпером и поставила на место.
Нажала кнопку.
Через несколько секунд насыщенный, терпкий аромат арабики распространился по квартире, вытесняя даже слабый намёк на чужое, напряжённое присутствие за дверью.
Это был её мир, её запах, её правила.
Тем временем на лестничной клетке Алексей приступил ко второй части своего плана. — Вот, возьми, солнышко, попей сока, — проговорил он нарочито громко, чтобы Тамара точно услышала.
Звучал характерный хруст разрываемой фольги маленькой упаковки. — И печеньку съешь.
Тётя Ольга, наверное, очень устала на работе, ей нужно немного времени на раздумья.
Мы не будем её торопить, правда?
Мы хорошие, умеем ждать.
Он ласково гладил дочь по голове, продолжая свой монолог, обращённый не к детям, а к двери.
Пытаясь пробить её защиту, заставить почувствовать вину за то, что она якобы морит голодом и холодом невинных детей на пороге.
Он был уверен, что любая нормальная женщина уже давно бы сдалась, распахнула дверь и заплакала от раскаяния.
А Тамара, стоя у окна на кухне с чашкой горячего эспрессо в руках, взяла планшет.
Она включила музыку.
Тихо.
Спокойный, медитативный эмбиент наполнил квартиру едва заметной, окутывающей звуковой волной.
Эта музыка не заглушала полностью шумы из подъезда, но превращала их в далёкий, незначительный фон, словно гул проезжающих автомобилей за окном.
Она сделала маленький глоток кофе, ощущая, как его горечь и тепло распространяются по телу, приводя мысли в идеальный порядок.
Потом поставила чашку на стол, взяла телефон и набрала номер. — Алло, Наталья?
Привет.
Да, это я.
Слушай, у меня внезапно освободились планы на вечер.
Как насчёт того ресторана, куда мы хотели сходить?
Да, именно сегодня.
Думаю, к восьми часам буду готова.
Отлично.
Тогда до вечера.
Она говорила спокойно, даже весело.
Голос не повышала, понимая, что это не нужно.
Стена и так всё услышит.
Положив телефон на стол, она сделала ещё один глоток кофе.
Осада провалилась, не начавшись.
Он сидел в подъезде, пытаясь давить на её чувства, а она в это время планировала свой вечер, где для него, его детей и проблем не было места.
Она просто исключила его из своей жизни.
Прошел как минимум час.
Музыка в квартире сменилась тишиной, а затем — ровным гудением работающего робота-пылесоса.
Снаружи, на лестничной клетке, тоже воцарилась тишина.
Её представление для одного зрителя, видимо, иссякло.
Алексей понял, что его пассивная осада провалилась с треском.
Чувство вины у Тамары так и не возникло, соседи не вышли её осуждать, а дети начали откровенно ныть и проситься в туалет.
Его план, казавшийся хитрым, оказался лишь глупой и унизительной пантомимой.
Внезапно раздался резкий, настойчивый стук в дверь.
Это уже не просьба, а требование. — Тамара, открой!
Я знаю, что ты там!
Хватит молчать, мне нужно забрать свои вещи!
Голос изменился.
В нём не осталось ни заискивания, ни театральной драмы.
Только голая, неприкрытая злость, смешанная с обидой.
Тамара выключила пылесос.
В наступившей тишине стук прозвучал ещё громче и настойчивее.
Она подошла к двери и снова её открыла.
Алексей стоял в проёме один.
Дети сидели неподалёку на ступеньках, уткнувшись в телефоны.
Его лицо покраснело, челюсти сжаты до предела.
Он походил на человека, который только что потерпел серьёзное поражение и теперь ищет способ отыграться хотя бы в мелочах. — Пусти.
Я заберу кое-что, — сказал он сквозь зубы. — Ты войдёшь одна, — ровно ответила Тамара, снова преградив ему путь. — Они остаются здесь.
Это займёт не больше десяти минут.
Это стало последней каплей.
Его унизили, проигнорировали, а теперь ещё и ставили условия на пороге его собственного, как он считал, дома.
Но он видел её взгляд и понимал, что спорить бесполезно.
