Мороз щипал щеки, снег хрустел под ногами.
Мимо проносились трамваи, из окон кафе лился тёплый свет.
Внезапно раздался голос: — Оля?
Она обернулась.
Перед ней оказался сосед из соседнего подъезда — высокий мужчина с седой прядью в волосах. — Мы же пару раз встречались в лифте, — напомнил он. — Я Сергей.
Она кивнула и улыбнулась: — Теперь вспомнила.
Они пошли рядом.
Сначала до угла, затем до её дома.
Разговор был лёгким, ни к чему не обязывающим.
Сергей рассказывал, как оставил офисную работу и занялся реставрацией старой мебели. — Знаете, — говорил он, — дерево похоже на человека.
Всё хранит в себе.
Даже то, что мы уже забыли.
Тогда Ольга впервые за долгое время искренне рассмеялась — живо и свободно.
Весной они увиделись вновь.
Потом их встречи стали регулярными.
Он приносил ей мелкие подарки: яблоко, книгу, старую фотографию из найденного альбома.
В нём была тихая, устойчивая доброта — без напора и просьб, просто спокойное присутствие.
Однажды он спросил: — Ты когда-нибудь скучала по той, кем была раньше?
Ольга задумалась. — Нет.
Кажется, я впервые стала собой.
Дмитрия она встретила случайно летом.
На рынке.
Он стоял у прилавка, растерянный и похудевший.
Увидев её, подошёл. — Привет, — сказал он. — Ты… хорошо выглядишь. — Спасибо. — Мы с мамой теперь редко видимся, — неожиданно добавил он. — Понял, что зря тогда всё запустил. — Дмитрий, — мягко перебила Ольга. — Я не держу зла.
Правда.
Просто теперь всё иначе.
Он кивнул.
Ольга купила яблоки, повернулась и ушла.
За её спиной остался человек, с которым когда-то делила дом, утро, чай, жизнь.
Но теперь это было просто прошлое.
Осенью Ольга переехала — в квартиру повыше с видом на Днепр.
Сергей помогал переносить коробки, вешал шторы, шутил.
Вечером они сидели на балконе.
Внизу плескалась вода, ветер колыхал занавеску.
Ольга смотрела на Днепр, на огни города, на лунное отражение и подумала: «Вот теперь — дом».
Сергей что-то рассказывал, затем замолчал. — Знаешь, — тихо произнёс он, — у тебя глаза изменились. — Какие? — Спокойные.
Как у того, кто перестал ждать и начал жить.
Она усмехнулась и взглянула вдаль.
Жизнь была странной, несовершенной, но теперь — её собственной.
И где-то там, под этим осенним небом, она впервые по-настоящему ощутила: всё, что произошло, — не поражение, а начало.
Не бегство, а возвращение.
Не окончание истории, а её настоящее дыхание.
