У тебя своя семья, своя жизнь.
Я это понимаю.
Её зрелость поражала.
Девятнадцать лет, а рассуждает как взрослая женщина. — Расскажи о себе.
Чем увлекаешься? — Медициной, в основном.
Ещё читаю много — мама привила любовь к книгам.
Рисую иногда — правда, плохо получается. — Анна улыбнулась. — А ты?
Мама говорила, что ты строитель. — Да.
Строим жилые дома, офисы… — Это здорово.
Создавать что-то, что останется после тебя. – Я тоже хочу что-то после себя оставить, – вдруг призналась она. – Мечтаю разработать новый метод лечения детской лейкемии.
Алексей молча смотрел на неё.
Казалось бы – всего несколько слов.
А внутри… да что уж там, всё будто вывернулось наизнанку.
Что-то большое, тёплое и важное разрослось у него в душе.
Эта девочка — его дочь.
Его кровь.
И она может умереть. — Анна, а если операция пройдёт успешно… ты не против будет иногда видеться? — А твоя семья не против? — Пусть это будет моей заботой.
Операция в Украине длилась восемь часов.
Алексей весь день не находил себе места, звонил каждый час.
Наталья не отходила от дочки ни на шаг, а он… он был далеко, в Киеве.
Но, кажется, каждую минуту проживал вместе с ними, будто сердце цеплялось за стрелки часов.
И вот, наконец, прозвучал долгожданный звонок.
Наталья сказала, стараясь сдержать волнение: – Операция прошла успешно.
Врачи считают, прогноз хороший.
Она выдохнула это так тихо, что Алексею показалось — и сама ещё не верит до конца.Алексей впервые за много лет заплакал.
Реабилитация заняла полгода.
Алексей летал к ним каждые выходные — официально по делам компании.
Анна быстро шла на поправку, и с каждой встречей они становились ближе.
Она часами могла рассказывать ему про медицину – увлечённо, с огоньком, с такими подробностями, о которых обычный человек и не догадывается.
Он в ответ смеялся, описывая строительные байки, свои проекты и нелепые случаи с работы.
И вдруг оказалось: смеются над одним и тем же, спорят, но договариваются, смотрят на мир одинаково. – Знаешь, – вдруг проговорила Анна однажды, чуть смущённо, – я… я сначала тебя боялась.
Думала — вдруг ты окажешься равнодушным человеком, который даёт деньги просто от жалости. — А теперь? — А теперь понимаю, почему мама тебя любила.
И почему до сих пор, наверное, любит.
Алексей посмотрел на Наталью.
Она сидела у окна, читала книгу, и в профиль была всё такой же красивой, как двадцать лет назад. — Анна, а ты не против, если я иногда буду приезжать?
Не только пока ты болеешь.
Вообще. — Не против.
Если сам хочешь. — Хочу.
Очень хочу.
Прошёл год.
Анна поправилась, вернулась к учёбе с удвоенной энергией.
