Я вернулась домой после работы.
Одесса будто иссякла, а транспорт, как всегда, стоял в бесконечной пробке.
Очень хотелось отдохнуть.
Открывая дверь, я сразу почувствовала волну чужих запахов — аромат жареного мяса, тяжелая сладость дешевых духов и резкий запах недорогого освежителя воздуха.
Я остановилась в коридоре, не узнавая собственное жилище.
Мне показалось, что я случайно вошла не в свою квартиру.
Из комнаты доносились громкие звуки и чей-то звонкий смех.
Сделав шаг вперед, я ощутила резкую боль в сердце.
На моем светло-сером диване, купленном в кредит всего пару месяцев назад, удобно устроилась девочка в розовой футболке с детским изображением кошачьих морд.
В руке она держала наполовину съеденный банан.
Оставшуюся часть банана она размазала по подлокотнику дивана, а пальцы, испачканные шоколадом, вытирала прямо об диванную подушку. «Оксана, сделай потише!» — громко выкрикнул женский голос из кухни.
Я застыла у входа.
Дверь на кухню была приоткрыта, и у стола стояла женщина чуть старше тридцати лет, одетая в спортивный костюм ядовито-розового цвета, с короткой стрижкой и лицом, на котором была натянута искусственная, слишком широкая улыбка. «Извините… а кто вы?» — спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. «Я — Наталья», — ответила она с насмешливым взглядом, словно мы давно знакомы, а она здесь не гость, а хозяйка. «Мы с Оксаной поживем у вас некоторое время. Тётя Тамара разрешила.»
Я по-прежнему не сняла верхнюю одежду. «Что вы имеете в виду — поживем?» — медленно и с трудом произнесла я, сдерживая желание закричать.
В этот момент в кухню вошла моя свекровь, Тамара Алексеевна. «Милая, не злись,» — сказала она мягко, наливая себе воды. «У Натальи сложилась непростая ситуация — ее квартиру затопило. Что ты так смотришь? Я же утром говорила — Наталья с Оксаной приедут, им нужна помощь, пусть пока поживут у нас, пока ремонт не закончится.» «У нас?» — повторила я, чувствуя, как растет возмущение. «Когда мы это обсуждали?» Свекровь сделала глоток воды и, разводя руками, с вызовом сказала: «Я знала, что ты не будешь возражать! Ты у нас добрая! А где ребенку еще быть? Не на улице же,» — произнесла она так, что возражения казались невозможными.
В этот момент появился Алексей, мой муж.
Он посмотрел на меня и раздраженно спросил: «Что опять не так? У мамы родственники в беде, мы же добрые люди… В чем проблема?» Он слегка коснулся моей щеки губами, поставил пакет с продуктами на стол и ушел наверх, даже не глядя в мою сторону.
Наталья, не прерываясь, надулa из жевательной резинки огромный пузырь и нарочито громко его лопнула: «У вас тут уютно! Мы сначала хотели устроиться на диване, но тётя Тамара сказала: «Им не трудно,» — ухмыльнулась она, словно говоря о моей крайней скупости. «Поэтому мы поселились в комнате наверху.»
Я молчала, ошарашенная наглостью ситуации.
В ту ночь заснуть не удалось.
Я слышала, как кто-то тихо ходит босиком по полу — Наталья бродила по кухне.
Звуки были приглушёнными — она звякала посудой, открывала холодильник и пила молоко прямо из бутылки.
Я лежала в темноте и вспоминала другой запах.
Запах лаванды и варенья из белой смородины — аромат моей бабушки.
Тот день был серым и дождливым, конец осени, когда опавшие листья липнут к обуви.
Несколько лет назад, когда я только начала встречаться с Алексеем, я пришла в больницу.
Я знала, что бабушка не переносит больничную еду и холодные простыни.
Она лежала у окна в чистой рубашке с кружевным воротником и смотрела вдаль, словно видела что-то за стеклом, далеко за городом, за мной. «Елена,» — тихо позвала она. «Подойди, присядь.»
Я села рядом и взяла ее сухую, легкую руку.
Она провела ладонью по моим пальцам и слегка прищурилась. «У тебя будет свой дом.
