Она никак не может принять тот факт, что мы расстались.
Для нее ты по-прежнему член семьи.
Она скучает по тебе. — Илья, — спокойно, но твердо произнесла Тамара, отворачиваясь к окну, чтобы Нина Петровна не слышала. — Это невозможно терпеть.
Твоя мать приходит ко мне без предупреждения.
Она готовит, убирает, постоянно говорит о тебе.
Это должно прекратиться.
На другом конце провода наступила неловкая тишина. — Таня, что я могу поделать?
Она же пожилая женщина.
Не хочется ссориться.
Просто потерпи немного.
Она добрая и пытается так проявить заботу… — Это не забота, Илья!
Это нарушение моих личных границ!
Ты обязан поговорить с ней.
Скажи, что так больше нельзя. — Не преувеличивай, — его голос стал холоднее. — Я не стану разговаривать с мамой в таком тоне.
Она и так волнуется.
Просто потерпи.
Тамара поняла, что рассчитывать на помощь не приходится.
Илья выбрал самый легкий путь, как обычно.
Ей придется справляться самой. — Ладно, — проговорила она уже без прежних эмоций. — Я сама все улажу.
Она повесила трубку и повернулась.
Нина Петровна взглянула на нее с тревогой. — Это был Илья?
Что-то произошло?
Он не заболел?
Я же говорила, что ему надо носить теплый шарф! — С Ильей все нормально, — Тамара глубоко выдохнула. — Нина Петровна, пожалуйста, садитесь.
Мне нужно поговорить с вами очень серьезно.
Ее голос приобрел необычайную твердость, и свекровь наконец отложила нож и картошку, неуверенно присев на край стула. — Я хочу сказать вам кое-что очень важное и прошу, чтобы вы действительно меня услышали.
По-настоящему услышали. — Я слушаю, доченька, — тихо ответила Нина Петровна, и в ее глазах мелькнул страх. — Мне невероятно тяжело даются эти встречи.
Каждый ваш визит приносит мне не радость, а боль.
Вы приходите и приносите с собой призрак моего прошлого, моего несостоявшегося брака.
Вы говорите об Илье, вспоминаете, пытаетесь покормить меня, словно я больная или беспомощная.
Но я не беспомощная.
Я справляюсь. Я построила свою жизнь без Ильи, и мне в ней хорошо.
