Виктор встретил его взглядом, тяжёлым и мрачным.
На мгновение в его затуманенных глазах промелькнуло что-то, похожее на удивление. — За меня? — он скривился в кривой усмешке. — Ты, что, долг взыскивать приехал?
За квартиру?
Ну, считай.
Только взять с меня нечего.
Всё уже описано.
Согласно Федеральному закону «О несостоятельности», всё имущество должника включается в конкурсную массу для продажи.
Так что ты опоздал, братишка. — Я не ради долга приехал, — голос Дмитрия слегка дрогнул.
Он смотрел на брата, и вся накопившаяся за годы обида вдруг начала растворяться, уступая место чему-то новому — острой, режущей жалости.
В памяти возникли детские воспоминания: как этот крепкий, сильный парень оберегал его от уличных хулиганов.
Как учил кататься на велосипеде.
Как вместе строили шалаш на дереве.
Куда всё это делось?
Когда они успели стать чужими друг другу?
Дмитрий опустился на колени перед креслом Виктора.
Тамара ахнула. — Вик… брат… взгляни на меня, — он взял его за дрожащую руку. — Я не держу на тебя зла.
Слышишь?
За квартиру — забудь.
Я давно простил.
Виктор смотрел на него, словно на призрак, не понимая.
Его губы задрожали. — Зачем… зачем ты это говоришь? — Потому что это правда.
Потому что мы братья.
И мне больно видеть тебя в таком состоянии.
Мне всё равно, сколько у тебя было денег и сколько осталось.
Мне не всё равно, что с тобой происходит.
И тогда Виктор сломался.
Могучий, властный, уверенный в себе Виктор Снегирев, которого уважали и боялись, который с одним звонком мог решить любую проблему, — разрыдался.
Он плакал, как потерявшийся в огромном, страшном мире ребёнок.
Громко, навзрыд, не стыдясь слёз.
Он вцепился в руку Дмитрия, словно утопающий в соломинку. — Прости меня… Дмитрий… прости… я такой дурак… такой идиот… всё потерял… всё… Тамара, которая до этого стояла с каменным лицом, не выдержала.
Слёзы потекли по её щекам.
Она подошла и положила руку на плечо рыдающего Виктора.
В этот момент не было ни обид, ни долгов, ни перечней подарков.
Были лишь трое, связанных кровными узами и общей болью.
Они пригласили его к себе.
В свою небольшую двухкомнатную квартиру, которая казалась кельей по сравнению с его огромным домом.
Первые дни Виктор пребывал словно в тумане.
Он почти не ел, много спал, порой просто сидел часами, уставившись в стену.
Тамара кормила его куриным бульоном и травяными настоями.
Дмитрий молча сидел рядом, смотрел с ним телевизор, подсовывал газеты.
Они не задавали вопросов.
Не давали советов.
Просто находились рядом.
И это молчаливое, спокойное присутствие исцелялось лучше любых слов.
Однажды вечером Виктор сам заговорил. — Мне нужно найти работу, — тихо, но решительно произнёс он.
Голос был ещё слаб, но в нём уже не чувствовалась прежняя безнадёжность.
Дмитрий кивнул. — Какую? — Любую, — Виктор с сухой усмешкой ответил. — Управляющим в Коблево я, как видишь, не стал.
Руки, вроде, из нужного места растут.
Я разбираюсь в машинах. — В нашем автобусном парке есть место, — осторожно предложил Дмитрий. — В ремзоне.
Слесарём.
Зарплата небольшая.
Работа грязная.
Виктор молчал долго.
Тамара видела, какую внутреннюю борьбу он ведёт.
Бывший владелец сети Коблево — и простой автослесарь в автобусном парке.
Это было падение с Олимпа в преисподнюю. — Я согласен, — наконец произнёс он.
