В реке утонула только одна из сестер. Вторую выловил дед Егор, поехал утром на рыбалку и заметил ее белое платье. Она была без сознания, ноги в воде, тело в лодке, словно она пыталась забраться в нее, и на полпути то ли заснула, то ли просто лишилась чувств. Что они делали на озере, почему полезли в воду, и какая именно из сестёр выжила, никто не знал.
Их звали Вера и Алина. Похожие как две капли воды, они тщательно за этим следили: чтобы волосы были одинаковой длины, чтобы вся одежда, включая белье и носки, была одинаковой. Если, например, одна ставила на платье пятно, больше они эти платья не носили. Различать их можно было только по лентам, которые они вплетали в косы, и многие поговаривали о том, что близнецы иногда менялись местами. Но точно об этом никто не знал.
Когда девушек нашли, косы у них были расплетенные. Поэтому понять, какая из них выжила, было невозможно. Когда выжившая очнулась, она не смогла сказать, как ее зовут.
— Я не помню, – ответила она. – Я ничего не помню.
***
Называть ее Валей придумала бабушка. Не придумала даже, а просто сказала:
— Будешь пока Валей, пока не вспомнишь, которая ты.
Валя так Валя. Хотя она помнила, что им с сестрой не нравилось это имя. Воспоминания, точнее, их обрывки, особенно о раннем детстве, у нее остались, но понять, кто она в них, было никак нельзя. Врач считал, что это психологическое, что потеря сестры так ее потрясла, и психика пытается вытеснить все болезненные воспоминания.
— Со временем память вернется, – обещал он. – Нужно время, и обязательно все вернется.
Пока она лежала в больнице, не чувствовала этой потери так остро. Было ощущение, будто ей чего-то не хватает, но чего, Валя не могла понять. Но когда она вернулась домой и увидела все вещи в двойном экземпляре, грудь наполнилась тяжестью, а сердце стало стучать через раз, будто прислушивалось, куда делось второе биение, которое всегда было рядом. На фотографиях они непременно держались за руки, одна из них обязательно смотрела на другую, ни разу они одновременно не смотрели в камеру. По ночам Вале снилась сестра, которую она не помнила, и в этих снах она прекрасно осознавала, которая она из двух. Но стоило сну развеяться, и Валя вновь все забывала.
На некоторых фотографиях была еще одна девочка – смуглая, улыбчивая, с чёрными блестящими волосами, подстриженными по плечи.
— Бабушка, это кто? – спросила Валя.
— Ты что, даже Наташку не помнишь?
Бабушка про все так спрашивала, словно до конца не верила, что Валя и правда ничего не помнит.
— Нет.
— Подружка ваша. Она же приезжала в больницу. Я думала, не приедет, вы в последнее время вроде как поцапались.
Действительно – кажется, и правда приезжала. Сидела рядом на стуле, плакала.
— Ну, раз приезжала, значит, не сильно поругались, так? – предположила Валя.
— Ой, да как обычно – вы вечно смуту наводили…
Голос бабушки оборвался и задрожал. У Вали самой засвербело в носу. Она отвернулась, будто для того, чтобы поправить кастрюлю на плите. И спросила через плечо:
— А где она живет?
Бабушка объяснила. И Валя пошла. Дом за два переулка, зелёный, с красной крышей. Красивый дом, не то, что у них.
Когда Наташа вышла и обняла ее, шмыгая носом, Валя будто бы что-то вспомнила. Какой-то проблеск прошлого, в котором она точно была только одной из близнецов.
— Я знала, что ты придешь, – сказала Наташа.
Она взяла Валю за плечи и долго всматривалась ей в глаза, переводя взгляд с одного зрачка на другой. Потом, наконец, произнесла:
— Нет, не могу узнать.
Они присели на деревянную подкосившуюся лавочку под разлапистой черёмухой. Несколько минут просто молчали.
— Что случилось, ты знаешь? – спросила Валя, когда стало понятно, что Наташа не будет говорить.
Та шмыгнула носом и вздохнула.
— Мне не велели тебе рассказывать. Думают, это может помешать. Она беременная была. Та, что утонула.
Валя вздрогнула. По спине пробежал холодок, словно ветром ледяным обдало.
— Беременна?
— Да. И поэтому все подумали, что она Вера. У нее был парень, а у Алины нет, – пояснила Наташа, поймав вопросительный взгляд Вали. – Так странно говорить с тобой так, будто бы про чужих.
— Так если у одной парень был…
— Да нет, – перебила ее Наташа. – Не было у них ничего. Или у вас. Семён сам сказал. Да и я знала. Вы не хотели отличаться, не помнишь? Один раз Вера руку распорола до мяса, шов пришлось наложить. Так Алина взяла нож и резанула себя в том же месте. Глаза дикие, но ни звука не издала! Думали, что швы отличаться будут, но нет – вы ведь если что удумаете, вас не остановить, сама природа-матушка на вашей стороне была…
Наташа опять замолчала, зашмыгала носом. Вале тоже было не по себе.
— Ну, раз она беременная была, значит, все же решилась стать другой, – произнесла Валя и почувствовала, как ее кольнула обида. Она не помнила ничего, но чувства в ней жили и сейчас всплыли на поверхность, словно то белое платье на гладкой поверхности озера – сестра ее предала. Обманула, не стала ждать, чтобы вместе измениться.
— Получается, что это Алина была? Если парень Веры говорит, что ничего не было…
— Да кто вас знает… Может, и так, конечно. А, может, Вера влюбилась в кого.
Сказала это Наташа со значением, и Валя сразу почувствовала, что за этими словами стоит какой-то намек или даже тайна.
— В кого? – прошептала она.
Наташа огляделась, словно боялась, что их услышат, и сказала:
— Понятия не имею. Но в последнее время она что-то от нас скрывала.
От этих слов у Вали вспотели ладони.
— Почему ты сказала – от нас? Ты думаешь, что я Алина?
Лицо у Наташи запылало.
— Не знаю. Само вырвалось.
Снова повисло молчание.
— И как узнать, кто я? – спросила Валя, крепко вцепившись ладонями в шершавую лавку.
Наташа не сразу ответила.
— Давай я тебе буду рассказывать про вас. Будем гулять каждый день, дружить, как и раньше. Может, ты тогда поймешь.
Тут Валя вспомнила бабушкины слова про ссору.
— А почему мы поругались?
Наташа вздрогнула.
— Поругались?
— Да. Бабушка так сказала.
Щеки у Наташи порозовели.
— А, это… Да ничего особенного, по глупости, из-за дежурства в школе. Мы помирились потом.
Валя кивнула, хотя не была уверена, что Наташа говорит ей правду.
С того дня они стали гулять каждый день и разговаривать. Наташа рассказывала разные истории из прошлого, Валя слушала и пыталась вспомнить. Не получалось. Иногда мелькало что-то похожее на почти забытый сон, и тогда Валя пыталась ухватить эту тонкую паутинку, чтобы добраться до сути воспоминания, но не получалось.
В один из дней, когда она возвращалась одна домой, ее догнал парень. Высокий, с кудрявыми русыми волосами, отдающими медью на солнце, лицо словно краской оранжевой обрызгано. Глаза странные, блестящие, как у больного.
— Алина, – выдохнул он.
Валя вздрогнула.
— Ты кто?
— Не помнишь меня? – грустно спросил он.
— Не помню.
— Я Игорь. Мы встречались с тобой.
Этого ей Наташа не говорила. И почему Игорь решил, что она Алина?
— Не помнишь, да? – грустно повторил он.
— Может, я Вера, и поэтому не помню?
Он замотал головой.
— Я всегда вас различал. Всегда.
— А почему не сказал никому?
— Я сказал, но они меня не слушают. И к тебе не пускают, говорят, что нужен покой. Я сегодня только с вахты вернулся, и сразу тебя пошел искать. Повезло, что бабки твоей рядом нет.
Валя старалась не глазеть откровенно, но украдкой осматривала парня. Неужели они и правда встречались? Он был привлекательным – мужественным, с честным прямым взглядом и сильными руками, за которыми хотелось спрятаться.
— А я тебя любила?
— Очень.
— Я не помню.
— Жалко. Но если ты позволишь, я могу завоевать тебя вновь. Разрешишь?
— Я подумаю.
Он проводил ее до дома.
— Бабушка, а у Алины был парень? – спросила Валя.
— Не знаю, – пробурчала она. – Вы вечно шастали непонятно где.
На другой день Валя спросила у Наташи.
— Ну да, вы дружили. Но я не знала, что встречались, – будто бы с обидой произнесла Наташа. – Это брат мой двоюродный, я вас и познакомила.
— И что он – хороший?
— Очень! Он старше нас, конечно, но это и лучше – у него уже и работа есть, и мозги. А мальчишки наши – что с них взять!
— А Семён?
— Что – Семён? – насторожилась Наташа.
— Он какой? Если Вера с ним встречалась, то, наверное, любила? Я подумала – если я с ним сейчас встречусь, то, может, вспомню.
Наташа опустила голову и явно заволновалась.
— Я хотела сразу сказать, но не знала, как… Понимаешь, похоже, что у Семёна и у Веры все уже не очень было, они вроде как расстались, ему не нравилось, что она не хочет с ним спать, у нас все девчонки в классе уже спят, одни вы строили из себя…
Валя никак не могла понять, что Наташа пытается этим сказать.
— Мне Семён предложил встречаться. Я отказалась, конечно, но врать тебе не буду.
Внутри что-то дрогнуло, Валя попыталась ухватить это странное чувство, но не получилось.
— Не сильно долго он страдал.
Наташа пожала плечами.
— Два месяца прошло.
Что-то не нравилось Вале в этом разговоре. Она молчала, прикидывая – что из того, что говорит ей Наташа, правда, а что нет. А та вдруг, как расплакалась – лицо перекосилось, из носа потекло, выла она, как голодный теленок.
— Ты чего? – испугалась Валя.
— У меня с ним ничего нет, правда! Ты думаешь, что я предатель, да? А я каждый день к тебе в больницу ездила! И молилась, молилась, чтобы ты все вспомнила! Мы же такими подругами были! Да я бы ради тебя от любого парня отказалась, хоть ото всех, и пусть он сколько угодно говорит, что меня любит!
— А он так говорит?
Наташа потупилась.
— А ты его любишь? – догадалась Валя.
Та не ответила.
— Любишь?
— Я вас любила. Больше жизни. И никогда не скажу ему «да», если ты будешь против.
Валя все же решила с ним встретиться – слишком много всего тут было непонятного, и вообще давно надо было с ним поговорить. Попросила Наташу, та договорилась с Семёном.
Увидев его, Валя почувствовала разочарование: он был невысоким, с короткими светлыми волосами, бледным лицом с красноватыми прыщиками, разве что глаза у него были красивые – большие, темные, с длинными густыми ресницами.
Разговор вышел неловким. Валя спросила, может ли он понять, кто она. Семён опустил глаза и замотал головой. Валя еще что-то говорила, но он все молчал и не смотрел на нее. Права была Наташа, вряд ли он любил Веру, иначе бы давно уже пришел и попытался узнать, жива его возлюбленная или нет. Игорь вон пришел.
— Ну что? – спросила Наташа.
— Если хочешь, можешь с ним встречаться, – ответила Валя. – Я совсем ничего не почувствовала.
Наташа завизжала, обняла ее, принялась целовать своими слюнявыми губами щеки Вали.
— Спасибо, я тебя так люблю! Мы всегда будем подругами, да?
В груди заныло, Валя вдруг вспомнила голос, так похожий на ее голос: «Мы всегда будем вместе, да?».
Дома она снова достала фотографии и принялась рассматривать их. Розовые ленты у Алины, голубые – у Веры. Какой цвет нравится ей, она не знала. Желтый, неверное. Может, она больше не Вера, и не Алина. Она – Валя.
— Ты знаешь, почему это случилась? – спросила Валя у Игоря, когда они встретились тем же вечером. – Наташа сказала, что у…
Голос у Вали сорвался, она не могла произнести слово «утонувшая», а принять то, что она – Алина, пока не могла.
— Почему вы на озеро пошли? – уточнил Игорь. – Да понятно почему, Вера залетела от дальнобойщика, стыдно ей стало. А ты спасать ее побежала. Не вини себя, она сама так решила.
У Вали словно весь воздух из легких выкачали.
— От дальнобойщика? А почему ты никому не сказал?
— А зачем? Чтобы имя твоей сестры полоскали все? Никто не знал, что вы ездили на трассу. Нет, ты не делала ничего, это она. Вы совсем разные были. Ты еще спрашиваешь, как я вас различал. Да по ней видно было, что там целый полк прошел! А ты другая была, чистая, все ее спасти хотела…
Он притянул ее к себе – осторожно, словно фарфоровую куклу. Валя испугалась, что он ее сейчас поцелует. Но он этого не сделал.
Теперь Валя днем гуляла с Наташей, а по вечерам с Игорем. Приближалась школа, в которую совсем не хотелось идти. Игорь предлагал подать документы в училище, чтобы от бабки скорее съехать. Та Валю не особо доставала, но и любви Валя особой не чувствовала, поэтому не знала, как поступить. Ведь еще была Наташа, которой она пообещала, что всегда будет с ней дружить. Как, наверное, обещала когда-то сестре.
— На следующий год в институт поступим, как и хотели, – ворковала Наташа. – На учителя начальных классов. А что – хорошая профессия, нужная. И поступить просто.
Игорь в итоге согласился, что так правильнее будет. И пообещал, что не будет ездить на вахты, устроится поближе работать, чтобы с ней рядом быть.
В последний день лета Валя сама поцеловала его. И сказала бабушке, что она вспомнила, что она Алина. Но больше ничего не помнит. Ничего.
***
Они дружили с первого класса. Вера и Алина, конечно, сидели вместе, а Наташа, словно верный оруженосец, одна, на парте позади них. Она, по сути, и была оруженосцем – бегала для них в столовую, занимать очередь, давала списывать домашку, приносила пакет со спортивкой из раздевалки и так далее. Где-то в классе пятом она попыталась вырваться из этого плена – несмотря на свое безмерное восхищение сестрами, которые походили друг на друга, словно две капли воды, ей захотелось, чтобы ее тоже замечали и слушали, а не как Вера и Алина, которые слова ей вставить без разрешения не давали. Тогда Наташа подсела к Алёне Рябушкиной и перестала провожать близнецов до дома.
Они сначала вроде как не поняли, что происходит, даже не заметили, что Наташа отсела. Но когда она отказалась бежать в столовую им за калачами (которые, между прочим, всегда покупала на свои деньги, потому что у Веры и Алины не было родителей, они жили с бабушкой, которая деньгами их не баловала, да и не могла особо), Алина сказала:
— Понятно, толстопузик сама все калачи решила съесть.
Сказала она это громко, что все услышали. Наташа тогда густо покраснела – она всегда была упитанной и не считала это большой проблемой, но из уст подруги это прозвучало обидно. Кто-то из девчонок засмеялся, а Павлик Петров повторил, истерически хохоча:
— Толстопузик!
С того дня у Наташи началась другая жизнь. Весь класс обернулся против нее, даже Алёна в итоге отсела, потому что и ее стали обзывать заодно с Наташей. Однажды, когда Наташа возвращалась домой, две девочки из старших классов принялись пинать ее и громко смеяться, обзывая еще более обидными словами, чем одноклассники. Их отогнали Вера и Алина, которые непонятно как там оказались. Наташа тогда восхитилась тому, что они ничего не боятся. Но потом, спустя годы, она подумала: а не близнецы ли натравили этих девчонок на Наташу?
Они великодушно приняли ее обратно, но с одним условием: она всегда и во всем будет их слушаться. И Наташа слушалась. Изображала собаку, прыгая на носочках и высовывая язык, плевала в чай неугодной однокласснице, смеялась, когда они называли ее колобком. Она любила и ненавидела их. И страшно завидовала той близости, которая была между сестрами – она понимала, что никогда она не сможет занять место одной из них.
Когда она призналась им, что влюбилась в Семёна, Вера сказала, что он гадкий. А через неделю объявила, что они встречаются.
Этого Наташа уже не простила.
Не было никакого плана, все случайно получилось. Игорь всегда был без башки, а как вернулся с вахты, совсем с катушек слетел. Наташа как-то подслушала разговор мамы и тети Оли, матери Игоря. Оказалось, что тот состоял на учете в диспансере, его и в армию, поэтому не взяли, что-то не то с головой. Но сильно про это не говорили. И Наташа не говорила, наоборот, познакомила двоюродного брата с близнецами. А он взял и запал на Алину. Как он их различал, непонятно. Но прям слюнями исходил. И Наташа соврала ему, сказала, что Алина тоже его любит, просто цену себе набивает. Что нужно нажать на нее, силу проявить. Вот Игорь и проявил. Кто же знал, что Алина топиться пойдет.
Когда выяснилось, что Вера ничего не помнит, Наташа сказала Семёну, что Вера с братом ее переспала. И что она молчала до сих пор, потому что не хотела Семёна позорить и не хотела, чтобы на брата пальцем показывали. Ведь он не виноват, Вера сама ему к нему в постель залезла. «Они вообще со всеми спали, – сказала ему Наташа, – только строили из себя недотрог». Он расстроился, конечно, а она его утешала, ну, и так хорошо утешала, что все ее девичьи грезы стали явью.
И никто не виноват. Вера пыталась сестру спасти, но не успела. Игорь просто любил Алину, но и Вера на замену ему подошла. А Семён первоначально должен был принадлежать только ей.
Но почему тогда так тоскливо на душе? И почему каждую ночь ей снится Алина в белом платье?
